От третьего стакана она отказалась и печально встала. Головаслегка кружилась. Коктейли были далеко не слабые. Она вышла из бара на террасуи, облокотясь о перила, стала смотреть на реку. Вдруг кто-то у нее за спинойпроизнес:

– Извините меня, но вам лучше сходить надеть пальто. Вам,должно быть, после Англии кажется, что здесь сейчас настоящее лето, но сзаходом солнца становится очень холодно.

Виктория узнала пожилую англичанку, с которой разговаривалана балконе миссис Клиппс. У нее был характерный хриплый голос, огрубевший отгиканья на псовой охоте. В меховой шубе, с пледом на коленях, она сидела вкресле и пила виски с содовой.

– Благодарю вас, – сказала ей Виктория и хотела немедленноретироваться, но не успела.

– Позвольте мне назвать себя, – сказала дама. – Я миссисКардью Тренч. (Подразумевалось: из достопочтенного[72] семейства КардьюТренчей.) А вы, если не ошибаюсь, приехали с миссис – как бишь ее? ГамильтонКлиппс?

– Да, – ответила Виктория.

– Она мне сказала, что вы – племянница епископаЛлангоуского.

Тут Виктория мобилизовала все свои таланты.

– В самом деле? – переспросила она чуть-чуть, в самую меру,иронично.

– Она, должно быть, что-то перепутала?

Виктория снисходительно улыбнулась:

– Американцам бывает трудно разобраться в наших именах.Действительно, звучит немного похоже. Мой дядя, – объяснила Виктория,импровизируя на ходу, – епископ в Лангоа.

– Лангоа?

– Да. Это в Тихоокеанском архипелаге. Колониальный епископ,само собой.

– Ах, колониальный, – сказала миссис Кардью Тренч, беря поменьшей мере тремя полутонами ниже. Как и следовало ожидать, о колониальныхепископах она слышала впервые в жизни. – Тогда понятно. Этим все объясняется.

И объясняется очень даже удачно, поздравила себя Виктория,ведь она ляпнула просто наобум.

– А вы что здесь делаете? – спросила миссис Кардью Тренч стой светской любезностью, которая часто маскирует обыкновенное природноелюбопытство.

Сказать: «Ищу молодого человека, с которым один раз поговорилана скамейке в лондонском сквере» – было бы едва ли уместно. Поэтому, вспомнивзаметку из газеты и сведения, которые она сообщила о себе миссис Клиппс,Виктория ответила:

– Я еду к своему дяде профессору Понсфуту Джонсу.

– О, так вот вы кто! – Миссис Кардью Тренч была явносчастлива, что теперь с Викторией все ясно. – Обаятельный человек, правда,немного рассеянный, но чего вы хотите от ученого. Слышала в прошлом году вЛондоне его лекцию – он прекрасно говорит, – но не поняла, конечно, ни единого слова.Да, он проезжал через Багдад, недели две, я думаю, прошло с тех пор. Кажется,он упоминал каких-то девушек, которые должны попозже приехать к нему нараскопки.

Отвоевав утраченные было позиции, Виктория поспешилаввернуть вопрос:

– А вы не знаете, доктор Ратбоун уже здесь?

– Только на днях прилетел, – ответила ей миссис КардьюТренч. – По-моему, его пригласили на будущий четверг прочитать лекцию винституте. Что-то такое о «Мировых связях и всемирном братстве», если неошибаюсь. Вздор все это, по моему убеждению. Чем больше стараются людейобъединить, тем они становятся подозрительнее. Всякая эта поэзия, музыка,переводы Шекспира и Вордсворта[73] на арабский, китайский и хинди. «И желтыйпервоцвет на берегу ручья…»[74] Что до этого людям, которые первоцвета в глазане видели?

– А где он остановился, вы не знаете?

– По-моему, в «Вавилонском дворце». Но рабочее помещение вгороде, поближе к музею. «Масличная ветвь», дурацкое название. Одни девицы вджинсах, в очках и с немытой шеей.

– Я немного знакома с его секретарем, – небрежно заметилаВиктория.

– Ах, да, да, как его?.. Эдвард… забыла фамилию, славныйюноша, слишком хорош, чтобы возиться с волосатыми культурными деятелями.Отличился на войне, я слышала. Впрочем, работа есть работа. И собой хорош, ядумаю, все эти ученые девицы от него без ума.

Убийственное жало ревности пронзило сердце Виктории.

– «Масличная ветвь», – повторила она. – Где, вы сказали,это?

– В городе, за поворотом на второй мост. В одном изпереулочков от улицы Рашид. Довольно укромный уголок. Недалеко от базараМедников.[75] А как поживает миссис Понсфут Джонс? – не переводя дыхание, сноваспросила миссис Кардью Тренч. – Скоро сюда собирается? Говорят, она болела?

Но Виктория, добыв желаемую информацию, не собираласьрисковать новыми выдумками. Она поглядела на часы и издала возглас:

– Ах, боже мой! Я обещала разбудить миссис Клиппс в половинеседьмого и помочь ей приготовиться к отъезду. Надо бежать!

Предлог для бегства был не вымышленный, она толькопередвинула срок на полчаса вперед. И теперь бросилась со всех ног вверх полестнице, вне себя от радости. Завтра она найдет Эдварда в «Масличной ветви».Подумаешь, ученые девицы с немытыми шеями. Они же противные. Хотя, подумалосьВиктории, мужчины не так придирчивы к чистоте шеи, как пожилые, гигиеническивоспитанные английские дамы. Особенно если обладательница шеи смотрит наданного мужчину с восторгом и обожанием.

Вечер пролетел быстро. Виктория спустилась с миссисГамильтон Клиппс к раннему ужину, во время которого последняя рассуждала безроздыху сразу обо всем на свете. Она пригласила Викторию приехать погостить – иВиктория аккуратно записала адрес, мало ли что… Потом она отвезла миссис Клиппсна багдадский Северный вокзал, усадила в купе и была представлена знакомой,которая тоже ехала в Киркук и должна была помочь миссис Клиппс с утреннимтуалетом.

Паровоз завопил дурным, душераздирающим голосом. МиссисКлиппс всунула в руку Виктории толстый конверт и сказала:

– Это маленький подарок на память о нашем приятномсовместном путешествии, мисс Джонс, и я надеюсь, вы не откажетесь его принятьвместе с моей самой искренней признательностью.