Работали в сберкассе три сотрудницы, по утрам приходила уборщица. Учреждение охранял милиционер, ежедневно присылаемый из ближайшего отделения.

В течение рабочего дня здесь наблюдалось три волны посетителей. Первая накатывала в момент открытия и длилась около часа. Вторая была чуть послабее и стартовала после обеденного перерыва. Длилась она совсем недолго. А вот третья, связанная с окончанием работы в соседних учреждениях и предприятиях, представлялась сотрудницам самой затяжной и невыносимой. Скорее всего, такое впечатление складывалось у них из-за собственной усталости, копящейся к исходу дня.

— Ой, мне так нравилось до войны жить в Подольске! — мечтательно проговорила молоденькая Шурочка. — Бабушка моя, ныне покойная, делала дивное варенье из малины! Напечет, бывало, оладушков, поставит перед тобой полную тарелку и варенья в блюдечко нальет. Пальчики оближешь!

— И не говорите, девочки, то место, где вырос человек, он никогда не забывает, до самой смерти, наверное, помнит его, — задумчиво произнесла руководитель сберкассы Антонина, миловидная женщина лет сорока.

Третья волна посетителей схлынула, рабочий день завершался. Дежурный милиционер сидел на табуретке у двери и скучал. Приходы и отчисления были посчитаны, осталось дождаться, когда стрелки часов укажут нужное время, после чего закрыть дверь на замок и произвести сверку наличных денег с расчетными цифрами. Далее к крыльцу подъедет автомобиль с инкассатором. Тот заберет под роспись мешок с пачками банкнот и уедет. Это событие и обозначит окончание трудового дня.

— Вот представьте, я выросла в бараке с клопами, крысами и тараканами, — продолжала Антонина. — Общая ванная комната на этаж, где проживали двадцать две семьи, ледяной туалет, окна, продуваемые ветрами. Трудно было? Да, очень. Однако жизнь вокруг постепенно менялась, становилась лучше. Но тут вот что удивительно. Мы же все любили друг друга! Доверяли, товарищами были. Дружили до потери пульса! И взрослые, и дети. Эти теплые чувства сохранились навсегда, хоть и разъехались мы по всему Советскому Союзу. Сворачиваю иной раз в свою родную улочку, останавливаюсь напротив родного барака и рыдаю, как ребенок! Все-таки детский мозг лучше запоминает душевное тепло, чем что-то материальное.

Стрелки круглых часов, висевших над входом, показывали без четверти восемь.

— Ну что, девочки, никого больше нет. Наверное, и не будет, — Антонина выглянула в окно и заявила:

— Пора собираться.

Эта фраза, вылетевшая из уст начальницы, означала только одно: подбиваем итог и расходимся по домам. Милиционер довольно хмыкнул и нетерпеливо завозился на табуретке. Девочки тоже оживились и с радостью принялись исполнять приказание.

Работники столичной службы инкассации ездили по объектам на обычных автомобилях типа «ГАЗ-М1» — она же «эмка» — утилитарных «ГАЗ‑67», лендлизовских «виллисах» или «бантиках». Функции охранника в этих случаях выполнял водитель. Если же предстояло обслуживать более десятка объектов, перевозить с собой крупную сумму наличности, то инкассатору придавали двух вооруженных милиционеров, а для передвижения выделяли автобус.

Обслуживание двух сберегательных касс, находившихся в районе Сокольников, много времени не занимало, поэтому пожилой инкассатор по фамилии Малинко всегда ездил с водителем на старой «эмке». Когда на Дворцовой набережной открылся третий объект, хлопот немного прибавилось, но порядок обслуживания не изменился.

— Чего это он там так раскорячился? — всматриваясь вперед, проговорил водитель «эмки».

Малинко очнулся от раздумий и тоже посмотрел перед собой.

На узкой двухполосной дороге по диагонали стоял допотопный автобус «Опель Блиц». Рядом с передним левым колесом суетился взъерошенный шофер в кожаной летной куртке. В одной руке он держал домкрат, в другой — длинный гаечный ключ.

— Кажись, поломался, — предположил инкассатор. — С баллоном, что ли, беда.

— Похоже на то, — согласился водитель, прижал автомобиль к тротуару и остановился. — Как же нам теперь? В объезд, что ли?

По инструкции в нестандартных ситуациях решения принимал инкассатор, так как вся полнота ответственности за сохранность выручки, собранной с объектов, лежала на нем. Таковая уже имелась. В двух опечатанных мешках, валявшихся на заднем сиденье, находилось более двадцати тысяч рубликов.

— В объезд по Колодезному далековато. Не можем мы опаздывать, не положено нам, — прогудел Малинко. — Пойди спроси его, надолго ли он тут застрял.

Водитель заглушил мотор, выбрался на асфальт и засеменил к автобусу.

Его разговор с мужиком в летной куртке почему-то затянулся. Вместо того чтобы получить внятный ответ, быстро вернуться к «эмке» и передать его инкассатору, он что-то спрашивал, взмахивал руками, куда-то показывал.

Малинко с минуту смотрел на него, нервничал и в конце концов решился поторопить. Он опустил стекло в своей дверце, высунул наружу голову, набрал в грудь воздуха, хотел было окликнуть водителя по имени, но вдруг почувствовал, как в шею ему больно уткнулось что-то острое.

— Не рыпайся, — грозно предупредил инкассатора мужской голос. — Одно лишнее движение — и я вырежу тебе кадык.

Малинко почувствовал, как его тело покрылось холодным потом. Он выполнял свою работу второй год, считался опытным инкассатором и неоднократно мысленно представлял себе возможную попытку вооруженного ограбления. Всякий раз добро побеждало зло, и он в своих фантазиях брал верх. А тут вон, оказывается, как все может обернуться. В глазах у него зарябило, время потекло быстрее обычного.

В автомобиль уселись трое незнакомцев. На водительском месте оказался молодой парень с повязкой на опухшей щеке, на заднем сиденье — двое других. Они плотно обхватили Малинко за плечи, а у его шеи по-прежнему блестело острое лезвие.

Он не заметил, что произошло с водителем «эмки» и куда он исчез. Заурчал мотор, автомобиль тронулся с места. Автобус к этой минуте также ожил и сдал назад, освободил дорогу.

— Не боись, ты ведь пойдешь с нами не по своей воле, — вещал над ухом инкассатора все тот же уверенный мужской голос. — Поможешь взять кассу — убивать не стану.

— Что вы хотите? — севшим голосом спросил Малинко.

— Подойдешь с нами к двери кассы и скажешь пароль. Ты ведь называешь его, чтоб тебе отперли дверь?

— Называю.

— Вот и ладненько.

Автомобиль остановился метрах в пятидесяти от дома со сберкассой на первом этаже.

— Синий, бери обрез, — приказал главарь и пихнул в спину инкассатора. — За мной! И чтоб все натурально было, понял?

Подсчеты были закончены. Небольшую сумму для начала следующего трудового дня Антонина заперла в сейфе. Все остальные деньги женщины разложили в пачки, стянули и заклеили их бумажными лентами, уложили в специальный брезентовый мешок и опечатали.

— Опаздывают, — не то спросил, не то посетовал милиционер.