— Значит, два налетчика были примерно одного возраста? — осторожно обходя лужу на полу, спросил Старцев.

— Да, лет по сорок пять или чуть больше, — тихо ответила девушка.

— Один имел внешность азиата, а второй?

— У второго внешность обычная, только какая-то суровая, с колючим, неприятным взглядом.

— Ясно. А третий?

— Третьему лет двадцать пять.

— Вы говорите, что у него была на лице повязка?

Светлана кивнула.

— Да, его я лучше других рассмотрела. Это он подскочил первым и разбил локтем стеклянную перегородку.

— А зуб-то у него на самом деле болел или повязку на лицо он для маскировки намотал?

Девушка замялась, не зная верного ответа, но тут очнулась Антонина, стоявшая у окна.

— Опухшая у него была щека, это точно, — сказала она и резко затушила папиросу в пустой консервной банке. — После того как локтем по стеклу двинул, он скривил свою рожу и за подбородок схватился. Сволочь!

Егоров поспешил воспользоваться тем, что начальница пришла в себя.

— Антонина Ивановна, а почему бандиты не приказали вам открыть сейф? — спросил он. — Они его видели?

Та пожала плечами.

— Видели. Да кто их знает, почему не приказали. Может, подумали, что мы всю наличность в мешок для инкассатора сложили. Или торопились.

— О чем бандиты говорили между собой? — задал очередной вопрос Старцев.

— Молодой с больным зубом помалкивал, — первой ответила Светлана.

Антонина дополнила ее:

— Татарин нервничал и командовал. От входа крикнул: «Все бабки на полку!», меня росомахой назвал, когда подал кирзовую хозяйственную сумку. А угрюмый только раз раскрыл рот.

— И что же он сказал?

— Точно не помню. Поторопил дружков и сразу вышел на улицу.

— Я закончил, Иван Харитонович, — доложил Горшеня, пряча в чехлы фотоаппарат и вспышку.

— Инкассаторскую «эмку» снял?

— Нет.

— Сделай несколько снимков и жди нас в машине. Мы через десять минут тоже заканчиваем.

Через час оперативники прибыли в управление. Вроде недавно расстались на крыльце главного входа, разъехались по домам в надежде на отдых. Но судьба распорядилась так, что рабочий день для них внезапно продолжился.

— Что скажете, товарищи? — спросил Старцев и включил электрическую плитку.

— Знакомый почерк, — первым откликнулся Вася Егоров, который совместно с Ефимом Баранцом засел за скучную бумажную работу, заполнение протокола осмотра. — Обратил внимание на то, куда нанесены ножевые удары?

— Что ж я там, по-твоему, делал?! Конечно, обратил! — недовольно пробурчал Иван. — Одного ударили и в живот, и в грудь, второго — в шею.

— Ну вот. Абсолютная аналогия с четырьмя предыдущим налетами.

Олесь Бойко частенько подвергал критике умозаключения Василия.

Не удержался он и на этот раз:

— Это могло быть чистым совпадением. Куда обычно бьют ножом для нанесения смертельных ударов? Шея, грудь, живот. Вот если бы татарин и раньше фигурировал в показаниях свидетелей, то…

— Так не было раньше свидетелей! Чисто работали эти суки.

Между Василием и Олесем снова вспыхнула жаркая дискуссия. Но никто вокруг не всполошился. Они были давними друзьями, и никакие разногласия в служебных делах не могли их по-настоящему рассорить.

Старцев не стал прерывать спор и подошел к любимому подоконнику подымить папиросой. Пусть выпустят пар, заодно, возможно, отыщут подсказку, где искать эту чертову банду. Так и раньше бывало. Спорят, ругаются, кричат друг на друга, и вдруг кому-то в голову приходит гениальная идея.

Иван прислонил к стене тросточку, выдернул шпингалет, распахнул оконную створку, достал папиросы и покосился на черный телефонный аппарат, стоявший на его рабочем столе. Пока он безмолвствовал, но в любую секунду мог разразиться требовательной звонкой трелью.

Баранец, сидящий неподалеку, тотчас подлетит, сорвет трубку, четко, по-военному ответит, многозначительно глянет на Старцева и скажет: «Так точно, на месте. Передаю».

Придется тушить папиросу, спрыгивать с подоконника и, позабыв о трости, хромать к столу. В трубке Иван услышит озабоченный голос комиссара Урусова. Дежурный по управлению, конечно же, успел доложить ему об очередном налете на сберкассу. О подобных ЧП руководству сообщают в первую очередь.

Вначале Урусов прикажет изложить подробности.

Он выслушает отчет о выезде и работе оперативной группы Старцева на месте преступления, а потом осведомится:

«И каковы же ваши выводы, Иван Харитонович?»

Придется согласиться с версией Васи Егорова и признаться: «Судя по почерку и некоторым другим признакам, это работа все той же банды, Александр Михайлович».

Тогда, не скрывая усталости и раздражения, тот отрежет: «Пятое вооруженное ограбление за полтора последних месяца! Это уже переходит все границы! Даю вам трое суток на то, чтобы найти и обезвредить банду. В противном случае на ближайшей коллегии будет поставлен вопрос о вашем служебном несоответствии».

Иван живо представил все это, вздохнул и забрался на подоконник. Искорка от подожженной спички ударилась в стекло открытой створки, отлетела и упала на пол. Иван затянулся пару раз, выпустил клуб дыма и снова задумался, глядя в темное московское небо.

«Хорошо бы от Сани какую весточку получить», — подумал он и невольно улыбнулся, вспомнив об отсутствующем товарище.

Задание, с которым его друг отправился в ресторан «Гранд», чем-то походило на рейды в тыл врага. Такой же риск, та же импровизация. Одно слово, фронтовая разведка!

Во рту у Ивана горчило от крепкого табачного дыма.

Он с отвращением затушил окурок в пепельнице, плюнул в окно и проворчал:

— И Ким куда-то запропастился. Где он? Какого черта не звонит, не приходит?!

Несколько дней — рано утром и поздно вечером — Костя Ким ходил за Васильковым по пятам. Утром он загодя появлялся в Межевом проезде и садился на лавочку у палисадника. Одежда, обувь, стрижка и повадки у него были точь-в-точь как у приблатненного пацана. Если местные и встречали его на улицах, то не трогали, принимали за своего. По большому счету, Костя и был здесь своим, так как до войны некоторое время проживал в Марьиной Роще, лично знал некоторых блатных, навеки сгинувших в лагерях и тюрьмах. Он сидел на лавочке, лузгал семечки, курил и делал вид, будто наслаждается свежим летним утром, при этом осторожно посматривал сквозь кустарник за входной дверью нужного дома.

Едва Васильков выходил и поворачивал к ресторану, Ким устремлялся следом. Так происходило каждое утро. А поздними вечерами молодой человек ждал появления Александра Ивановича из ресторана в Крестовском переулке и сопровождал его до самого дома.