Дерево как бы затянулось. То же самое произошло и с обивкойбагажника. Если поцарапать крыло перочинным ножом или ключом, через шесть илисемь часов царапина исчезает.

— Он восстанавливает себя? — спросил Нед. — Он это может?

— Да, — кивнула Ширли, достала из пачки «Парламента» новуюсигарету, закурила, быстро и нервно затягиваясь. — Твой отец уговорил меняпринять участие в одном из его экспериментов: я держала видеокамеру. Онпрочертил длинную царапину на дверце водителя, под хромированной полосой, и мынавели на нее видеокамеру и оставили включенной, возвращаясь через каждыепятнадцать минут. Ничего драматического не произошло, но было интересно,прямо-таки как в кино. Царапина становилась все мельче, темнела по краям, словноподстраивалась под остальную краску. И наконец, исчезла. Бесследно.

— А шины, — внес свою лепту Кандлтон. — Стоило проткнутьодну отверткой, как из дырки начинал с шумом вырываться воздух. Но шумпостепенно переходил в свист, который скоро замолкал. А потом отвертка падалана бетон.

Шина выталкивала ее, как тыквенное семечко.

— Он живой? — спросил меня Нед. Так тихо, что я едварасслышал вопрос. — Я хочу сказать, если он может восстанавливаться…

— Тони всегда говорил, что нет, — ответил я. — Стоял наэтом. «Это всего лишь механизм, — бывало объяснял он. — Какой-то механизм,принцип действия которого мы не понимаем». Твой отец придерживался прямопротивоположного мнения и всегда защищал его так же истово, как Тони — свое.Если бы Кертис был жив…

— Тогда что? Что бы произошло, если б он был жив?

— Не знаю, — ответил я. Вдруг навалилась тоска. Я еще многоемог сказать, да только расхотелось. Не лежала к этому душа, не было желания,как не бывает его, когда перед тобой маячит необходимость сделать что-тонужное, но тяжелое и тягомотное: выкорчевать пень до заката солнца, убрать сенопод крышу до послеполуденного дождя… — Я не знаю, что бы произошло, будь онжив, и это чистая правда.

Хадди пришел мне на помощь.

— Твой отец помешался на этом автомобиле, Нед. В том смысле,что проводил с ним каждую свободную минуту, ходил вокруг, фотографировал..,трогал. В основном трогал. Постоянно, словно убеждал себя в его реальности.

— И сержант тоже, — вставил Арки.

«Не совсем», — подумал я, но ничего не сказал. С Кертом всеобстояло иначе. В конце концов автомобиль стал вотчиной его, а не Тони. И Тониэто знал.

— Но что произошло с патрульным Рафферти, Сэнди?

Вы думаете, что «бьюик»…

— Сожрал его, — безапелляционно заявил Хадди. — Так я думалтогда, так думаю и теперь. Так думал и твой отец.

— Правда? — спросил меня Нед.

— Да. Съел его или перенес в какое-то другое место. — Явдруг опять подумал о тягомотной работе: застилать кровати, мыть горы грязнойпосуды, косить траву и ворошить сено.

— Вы хотите сказать, что ни одному ученому не позволилиизучить эту штуковину после того, как патрульный Рафферти и мой отец увиделиего на заправочной станции? — спросил Нед. — Никто и никогда? Ни физики, нихимики? И никто не делал спектрографического анализа?

— Кажется, Биби приезжал еще раз, — ответил ему Фил, словночуть-чуть оправдываясь. Сам, без «деток», с которыми обычно работал. Он, Тони итвой отец закатили в гараж какой-то большой прибор.., может, и спектрограф, ноя не знаю, что он показал. А ты, Сэнди?

Я покачал головой. Из тех, кто мог ответить на этот вопрос,никого не осталось. Или на многие другие. Биби Рот умер от рака в 1998-м.Кертис Уилкокс, который так часто бродил вокруг «бьюика» с блокнотом в руке,что-то записывая и зарисовывая, трагически погиб. Тони Скундист, бывшийсержант, еще жил, но ему давно перевалило за семьдесят и болезнь Альцгеймераначисто лишила его памяти. Я помню, как поехал навестить его вместе с АркиАрканяном в доме престарелых, где он теперь живет. Аккурат перед Рождеством. Мыс Арки купили ему золотой медальон святого Христофора, на который скинулись всеветераны, служившие под его началом. Вроде бы мы попали в удачный день. Сержантбез проблем открыл коробочку, достал медальон, порадовался подарку.

Даже раскрыл замочек. Правда, закрывать его, уже на шееТони, пришлось Арки. А потом Тони пристально, сдвинув брови, посмотрел на меня.Я увидел прежний, так хорошо знакомый мне взгляд, Тони вроде бы стал самимсобой. Но глаза наполнились слезами и иллюзия исчезла.

"Кто вы, парни? — спросил он. — Я почти что вспомнил, —а потом добавил, буднично так, словно говорил о погоде:

— Я в аду, знаете ли. Это ад".

— Послушай, Нед, — сказал я. — Совещание в «Кантри уэй»служило одной-единственной цели. Копы Калифорнии пишут эти слова на борту своихпатрульных машин, может, потому, что память у них не очень и им надо постоянноих видеть. Мы не пишем. Ты знаешь, о чем я говорю?

— Служить и защищать, — ответил Нед..

— Точно. Тони думал, что этот вроде бы автомобиль попал внаши руки по воле Божьей. Он не произнес этих слов, но мы поняли. И твой отецчувствовал то же самое.

Я сказал Неду Уилкоксу лишь то, что, по моему мнению, емуследовало услышать. Но не стал говорить об огне, который горел в глазах Тони иего отца. Тони мог читать проповедь, что наш долг — служить и защищать; могговорить, что патрульные взвода Д, как никто другой, позаботятся об этомзагадочном «бьюике»; мог даже позволить себе порассуждать, что когда-нибудь мыдаже отдадим свою находку тщательно отобранной команде ученых, которую,возможно, возглавит Биби Рот. Он мог рассказывать эти байки и рассказывал. Ноего слова ничего не значили. Тони и Керт хотели спрятать «бьюик», потому что нежелали с ним расставаться. В этом и состояла главная причина, а все остальноеслужило ширмой, ее скрывающей. Этот загадочный, экзотичный, уникальный«роудмастер» принадлежал им, и они ни с кем не хотели делиться своимсокровищем.

— Нед, — спросил я, — ты не знаешь, остались ли после отцазаписные книжки, блокноты? Листы которых держались на спирали. Такиепредпочитают школьники.

Нед сжал губы. Опустил голову, уставился в землю.

— Да, записные книжки и блокноты были. Мама говорила, чтоэто, наверное, дневники. В своем завещании он просил маму сжечь все его личныебумаги, и она сожгла.

— Думаю, это логично, — кивнул Хадди. — Во всяком случае,соответствует тому, что я знаю о Керте и прежнем сержанте.

Нед вскинул на него глаза.

Хадди уточнил:

— Они оба не доверяли ученым. Ты знаешь, как называл ихТони? Несущие смерть. Он говорил, что их главная цель — отравлять все и вся,говорить людям, чтобы те ни в чем себе не отказывали, что знания никому невредят, наоборот, несут свободу. — Он помолчал. — Была и другая причина.