— Какая? — спросил Нед.

— Секретность, — ответил Хадди. — Копы умеют держать язык зазубами, но Керт и Тони не верили, что ученые на это способны. "Посмотрите,как быстро стараниями этих идиотов атомные бомбы распространились по всемумиру, — как-то сказал Тони. — Мы вот поджарили Розенбергов, но даже недоумкизнают, что и без них русские через пару лет получили бы атомную бомбу. Почему?Потому что ученые любят болтать. Та штуковина, что стоит в гараже Б, возможно,не эквивалент атомной бомбы, но кто знает, как все может обернуться. В одномможно быть уверенным: она не станет чьей-то еще атомной бомбой, пока стоитздесь, укрытая брезентом.

Но я думаю, что это лишь часть правды. Время от времени язадавался вопросом, а приходилось ли Тони и отцу Неда говорить об этом.., я продолгие вечера по будням, когда на дорогах более или менее спокойно, патрульныекучкуются наверху — кто спит, кто смотрит кино по видику или жуетприготовленный в микроволновке поп-корн, а внизу только двое, Тони и Керт,сидят в кабинете первого, за закрытой дверью. И вопрос мой в следующем: хотьраз заходила у них речь о главном, докапывались они до сути — «У нас естьчто-то такое, чего нет нигде, и мы держим его при себе»? Полагаю, нет. Потомучто они все понимали без слов, достаточно было посмотреть друг другу в глаза. Ивидели в них одно и то же: желание прикоснуться к чему-то, заглянуть в него.Черт, да хоть просто ходить вокруг. Это же загадка, тайна, чудо. Но я не знал,сможет ли этот мальчик принять мои слова на веру. Теперь я понимал, что он непросто скорбит об отце — злится на него за безвременный уход. В такомнастроении он мог воспринять их поведение как воровство, а вот этого я быутверждать не стал. Может, толика правды в этом и была, но далеко не полнаяправда.

— К тому времени мы уже знали о светотрясениях, — сказал я.— Тони называл их «явлениями рассеивания». Он думал, что «бьюик» от чего-тоизбавляется, сбрасывает это что-то, как статическое электричество. Помимосекретности и желания оставить у себя удивительную находку, в конце семидесятыху жителей Пенсильвании, не только у копов — у всех, был очень серьезный поводне доверять ученым и инженерам.

— Три-Майл, — кивнул Нед.

— Да. Кроме того, этот автомобиль не только залечивалцарапины и отбрасывал пыль. Он мог еще много чего.

Я замолчал. Слишком уж длинным получался рассказ.

— Давай расскажи ему. — В голосе Арки слышалась злость. — Тыже сказал ему, что это не пустая болтовня, так давай рассказывай остальное. —Он посмотрел на Хадди, на Ширли. — Даже о 1988 годе. Да, даже об этом. — Онзамолчал, вздохнул, посмотрел на гараж Б. — Останавливаться слишком поздно,сержант.

Я поднялся, через автостоянку направился к гаражу Б.

За спиной услышал голос Фила: «Нет, не надо. Не ходи за ним,парень, он вернется».

И это характерная особенность тех, кто сидит высоко — людимогут так о них говорить и практически никогда не ошибаются. За исключениемслучаев, связанных с инфарктами, инсультами, пьяными водителями. За исключениемслучаев, в которых мы, смертные, усматриваем волю Божью. Люди, которые сидятвысоко, которые работали, чтобы усесться на это место, и работают, чтобыусидеть, никогда не говорят: да пошли вы, — чтобы потом отправиться на рыбалку.Нет. Мы, эти люди, продолжаем застилать постели, мыть посуду, скирдовать сено ипри этом стараемся изо всех сил. «Ах, что бы мы делали без тебя», — говорят протаких. Ответ прост: большинство тех, кто говорит, делали бы то же, что ивсегда. Чтобы потом отправиться в ад в деревянном ящике.

Я постоял у ворот гаража Б, глядя через окно на термометр.Температура упала до пятидесяти двух градусов <10 градусов.>. Все еще нетак плохо, во всяком случае, не ужасно, но достаточно прохладно, чтобы вызватьу меня догадку: «бьюик» выдаст еще одну или две вспышки, прежде чем угомонится.

Так что сейчас нет смысла накрывать его брезентом. Скореевсего операцию эту придется повторять.

«Он сдыхает», — вот какой вывод успели сделать Скундист иУилкокс на основе многолетних наблюдений за «бьюиком». Сбавляет ход, как плохозаведенные часы, замедляет скорость, как лошадь, тянущая в гору тяжелый воз,пикает, как детектор дыма, который уже не может определить изменениезадымленности. Возможно, так оно и было. Возможно — нет. Мы же ничего об этомне знали на самом-то деле. А говорить себе, что знали, — это всего лишьстратегия, выработанная, чтобы мы могли жить рядом с неведомым, вызвавшемслишком много кошмаров.

Сэнди находился там, когда все началось, только он один. И впоследующие годы говорил, скорее в шутку, что вся слава первооткрывателя должнапринадлежать ему. Остальные тут же сбежались, но начало видел только СэндерФримонт Диаборн, стоявший у бензоколонки с отвисшей челюстью и плотно закрытымиглазами, в полной уверенности, что через несколько секунд они все, не говоряуже об окрестных фермерах, в основном амишей и нескольких неамишей, превратятсяв радиоактивную пыль на ветру.

Произошло это через несколько недель после того, как «бьюик»привезли в расположение патрульного взвода Д и поставили в гараж Б, — в первыхчислах августа 1979 года. К тому времени газетная шумиха, связанная сисчезновением Энниса Рафферти, начала стихать. Большинство статей обисчезнувшем патрульном опубликовала «Американ», газета округа Стэтлер, но вконце июля большой материал на первой полосе воскресного выпуска дала и«Питтсбург пост-газетт». Заголовок гласил: «У СЕСТРЫ ПРОПАВШЕГО ПАТРУЛЬНОГООСТАЛОСЬ МНОГО ВОПРОСОВ», и ниже: «ЭДИТ ХАЙМС ТРЕБУЕТ ПРОВЕДЕНИЯПОЛНОМАСШТАБНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ».

В принципе газеты раскручивали историю именно так, как ирассчитывал Тони Скундист. Эдит стояла на том, что патрульные взвода Д знают обисчезновении ее брата гораздо больше, чем говорят, и ее слова цитировали обегазеты. Но между строк читалось, что бедная женщина тронулась умом от горя (безупоминания про злость) и искала козла отпущения, дабы свалить на него,возможно, собственную вину. Никто из патрульных даже не заикнулся об остромязычке Эдит и ее постоянном поиске недостатков, но соседи Эдит и Эннисаоказались куда более разговорчивыми. Репортеры обеих газет упомянули, что,несмотря на выдвинутые обвинения, сослуживцы Энниса планируют обеспечитьженщину хоть скромной, но финансовой поддержкой. Черно-белый подретушированныйфотоснимок Эдит в «Пост-газетт» не добавил ей читательских симпатий: выгляделаона вылитой Лиззи Борден <Борден Лиззи Эндрю (1860 — 1927) — вошли в историюкак предполагаемая убийца отца и мачехи из-за наследства. Оправдана судомприсяжных из-за отсутствия прямых улик, но осталась убийцей в глазах соседей иобщественного мнения. До конца жизни подвергалась остракизму жителей городка вштате Массачусетс, где жила за пятнадцать минут до того, как та схватилась занож.

* * *