всё же слегка отклониться к речке от прямого пути и устроить ночлег около неё. Речка эта совсем узенькая, шагов десять всего, и первое, что они увидели, выйдя к ней, был волк на противоположном берегу. Сидел и смотрел на них внимательно. Руну стало не по себе, хоть и помнил про договор, но Лала, напротив, обрадовалась.

– Здравствуй, дружок! – приветливо помахала она волку ручкой.

Тот провыл в ответ. Издали сразу откликнулись воем ещё волки. Лала вмиг перепорхнула на другой берег, опустилась к волку и обняла его за шею. Рун стоял, не зная, что делать. Плыть к ней? Вроде всё в порядке. Откуда не возьмись, набежали ещё волки, стали возбуждённо прыгать вокруг Лалы, пока она всех их не переобнимала.

– Рун, иди же к нам! – крикнула она. – Познакомься с братьями своими лесными. Вы же теперь в договоре. Как есть братья.

Деваться некуда, глубина была небольшая, даже плыть не пришлось, Рун перешёл вброд, правда вымок по грудь. Лала заметила, как с него стекает вода, коснулась его ладошкой, озарившейся на миг синим сиянием, и он тут же стал сухим.

– Это крайняя необходимость, – безапелляционно заявила она. – А то простудишься.

Руну ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть.

– Ну иди же, Рун, знакомься! – воскликнула Лала, видя его нерешительность. – Присядь и раздвинь губы, дай им зубы свои обнюхать, волки так знакомятся. И можешь обнимать кого хочешь, никто тебя не обидит. Обними же их, Рун!

Волки вели себя очень дружелюбно, и Рун вскоре совсем успокоился.

– Как же вас много! – улыбнулась Лала. – Она стала считать животных, указывая на них пальчиком: «один, два, три», и так дошла до двенадцати.

– Ого! Аж дюжина! – порадовалась она. – Ой, так вас ведь целая октава! Давайте-ка споём, друзья. Садитесь в ряд.

Волки мгновенно послушались, уселись в одну линию. Лала по очереди стала показывать на них пальчиком, и на кого показывала, тот издавал короткий вой, при этом у каждого следующего зверя голос становился на пол тона выше, чем у предыдущего.

– Как замечательно! – восхитилась Лала, достигнув конца ряда. – Ну, теперь поём!

Она уже избирательно принялась указывать на какого-нибудь волка, а иногда второй ручкой указывала в тот же момент на кого-то ещё. Волк, на кого она указывала, издавал вой своей тональности. Рун с удивлением понял, что слышит музыку. Незнакомую ему, но очень красивую и душевную, а волки ещё и в вой свой вкладывали особые нотки тоски и радости одновременно, вплетая эти штрихи настроения в мелодию. Рун прямо заслушался, не мог оторваться. А музыка всё длилась и длилась. Волки сидели довольные, Лала сияла от восторга. Всё это добавляло происходящему очарование чуда. Когда наконец музыка всё же стихла, Руну даже стало грустно. Чудо закончилось.

– Спасибо, друзья, за такой подарок! – Лала склонилась, переобнимала всех волков ещё раз. – Ну, бегите, мои хорошие, а то волчата небось заждались.

Волки посеменили прочь.

– Красиво было, правда, Рун? – обернулась Лала к Руну, лучась теплом. Глазки её озорно блестели. – Прямо новый инструмент получился. Волкофон.

– Чудо как есть, – тихо отозвался Рун, всё ещё не в силах прийти в себя от произошедшего.

– Даже и не мечтай! – с чувством возразила Лала. – Это ни капельки не волшебство! Они волки, они выли, как им и положено, не разговаривали, никаких чудес я не устраивала.

– Нет, нет, Лала, я не о том. Красивая была музыка. Вот и чудо. Для меня, – поспешил заверить её он.

– Да, очень красиво вышло! Прям в душу проникало! – разулыбавшись, согласилась Лала. – Хорошие они звери, сильные волей и сердцем. Отсюда и красота.

Неожиданно лицо Руна стало озабоченным. Он встревожено уставился на неё.

– Что? – с недоумением спросила Лала.

– Что как у меня теперь опять магии для тебя не стало?

Он подошёл торопливо и обнял её.

– Ну как? – в его голосе слышалось волнение.

– Всё хорошо, Рун. Всё как всегда.

Рун облегчённо вздохнул.

– Это просто музыка, Рун, не чудо. А если и чудо, то их, а не моё, волков, – счастливо объяснила Лала.

Так они стояли, держа друг друга. Вокруг негромко шумели листвой деревья. Птичка пела где-то над головой. В воздухе витал запах трав и лета.

– Лала, – произнёс вдруг Рун.

– Что, милый Рун? – мягким тоном осведомилась она.

– А если на медведях сыграть?

– На медведях? Лучше не надо, Рун, – умиротворённо сказала Лала. – Поверь мне на слово.

– Рун, – вскоре уж она позвала его.

– Что?

– Не обжигают боле тебя объятия со мной?

– Да обжигают. Но уже привык. Пожалуй лучше так. Чем вовсе без огня.

***

Поутру Лала снова надумала сменить платье. Руну ничего не оставалось, как сесть к ней спиной и ждать. В этот раз дело у неё определённо не заладилось, Рун слышал, как она то вздохнёт, то скажет огорчённо что-то. Время шло и шло, и конца этому не было.

– Лала, долго ещё? – не выдержал он всё же.

– Рун, ну потерпи, для тебя же стараюсь, – с укором отозвалась Лала.

Прошло ещё сколько-то минут, как вдруг она тихо ахнула и замолчала.

– Что, Лала? – обеспокоился Рун.

– Что, что! – расстроено бросила она. – Вот зачем ты меня поторопил, Рун? Добился, чего хотел!? Зажмуривайся теперь крепко-накрепко, а то я… совсем без магии.

Рун так и застыл, с озадаченным выражением лица. Пока он пребывал в растерянных сомнениях, всерьёз она или нет, Лала подлетела вплотную, он услышал шелест её крыльев, смолкший в шаге сзади.

– Подожди, не оборачивайся пока, Рун, – произнесла она смущённым голоском. – Встань.

Он неуверенно поднялся на ноги, чувствуя, как от волнения трепыхается сердце.

– Зажмурься хорошенько. Зажмурился?

– Ага, – вымолвил Рун с трудом.

– Тогда обернись.

Он послушался. Медленно повернулся, замер в напряжённом ожидании, почувствовал, как она припала к нему, и обхватил её руками.

– Счастливчик! – буркнула Лала. – Ты хоть понимаешь, что до тебя наверное никто из людей никогда не обнимал фею… вот так.

– Может хоть одним глазком, Лала? – жалостливо попросил Рун.

– Рун, пожалуйста! – с испугом воскликнула Лала. – Мы вовек уже не помиримся, если глянешь. А я ведь без магии совсем. Даже и защитить себя не смогу.

– Лала, да я же шучу. Ты же знаешь…наверное. Я тебя ни за что не обижу, – сказал он мягко.

– Знаю, Рун, – вздохнула Лала. – Знаю наверняка. Но всё равно не шути так больше.

– Не буду.

Они оба замолчали. В отсутствие зрения остальные органы восприятия словно обостряются. Отчётливей доносятся звуки, запахи, отчётливее слышатся чувства. Где-то пчёлка жужжит, поскрипывает стволом дерево, птички в вышине как всегда исполняют гимны новому дню. Пахнет листвой и мхами, хотя более