— Трур, говорит Рэм, доложи обстановку.

Значит, снайпер на точке, но не с винтовкой, а со следящим оборудованием в руках. Быстро его безопасник переквалифицировал в разведчика. Оставил на хозяйстве, пока мы на жаре по рынку бегали.

— Рэм, говорит Трур, начали дарить подарки. Контакта между красными и зелеными объектами нет.

— Трур, говорит Рэм, понял, продолжай.

Тяжело с ними. Одни секреты и загадки. С трудом вспоминаю, что «красными» маяками на церемонии встречи гостей помечали лиеннов, а «зелеными» эридан. Не общаются члены королевской семьи с шахтерами, демонстративно держат дистанцию. Тяжело будет доказывать неучтенные Остием связи, даже если я увижу привязки. Без записей разговоров, фотографий и признаний, тонкие цветные нити — не больше, чем зрительные галлюцинации психа. До завершения свадебных церемоний четыре дня, а у нас до сих пор ничего нет.

— Ваше Превосходство, — Остий начинает говорить еще в коридоре, едва открыв дверь. — Имари опаздывает на церемонию дарения подарков, король и его сестра в бешенстве.

— Её Высочество на церемонию не придет, — холодно отвечает Наилий. — Сядь, Остий.

Я начинаю работать, закрывая глаза и ныряя в облако привязок разведчика. Детектор лжи фиксирует скачки эмоционального состояния, а я их вижу всполохами на нитях привязок. Расточительно так тратить энергию, но иначе распознать ложь профессионального разведчика очень тяжело.

— Почему не доложил о любовнике принцессы? — жестко спрашивает Рэм, и начинается словесная битва.

Остий не поддается на провокации, угадывает обманные удары и мастерски выбирается из ловушек. Виноват, прохлопал ушами. Нет, из подразделения разведки никто резьбой по дереву не увлекается. Да откуда он знает, как протащили на планету цзы’дарийские инструменты? Осмотр личных вещей перед вылетом еще не формальность, но при желании обходится легко. А в облаке привязок полный штиль, глазу ухватится не за что. Хорош Остий, мастерски себя держит. Да, скользкий и неприятный, но под трибунал за это не отдают.

Рэм замолкает, откидываясь на спинку кресла, раунд остался за разведчиком. Ничего у нас нет на капитана Вира. Генерал закрывает глаза, проваливаясь в раздумья, а когда возвращается, на поверхности его спокойствия вскрывается лед, и снова тонко тянет ароматом апельсинов.

— На планете кроме звезд поддержки остались боевые соединения под командованием офицеров. Я знаю, что они из легиона полковника Малха, из твоего легиона, Остий.

Наилий не знает. Никто из нас не знает, из какого легиона те цзы’дарийцы, на форме нет таких нашивок. Ничего, кроме погон я на их портретах не разглядела. Генерал рассказывает ложь как доказанную истину. Блефует с упоением, и Остий дергается.

— Я не в курсе совершенно! Я здесь не при чем!

— Твой командир нарушил мой приказ, капитан Вир, — продолжает генерал. — А ты скрыл это. Под трибунал пойдете оба. А там и другие проступки подтянутся. Подумай, на сколько циклов заключения потянет твое дело.

У разведчика дергается уголок губ, он складывает ладони и смотрит на генерала исподлобья. Зверь, загнанный в угол не скулит и не пятится назад от страха, он подбирается для прыжка.

— Откуда информация, Ваше Превосходство? Из вашего легиона майор Грам контролировал вывод войск. Всех пересчитал и сверил со списками. Есть данные генетических сканеров с транспортников, ни один боец из тех, кто должен был покинуть Эридан, здесь не остался. Никакого обмана.

Разведчик скалится, но тут же прячет зубы под плотно сжатыми губами. Глаза лихорадочно блестят, но сидит ровно и спокойно. Не схватишь такого, выскользнет из рук. Чужой легион — потемки. Пятая армия фактически разбита на тридцать три части. Тридцатью двумя командуют полковники и только одной генерал лично. Номинально все подчиняются Наилию, но фактически у офицеров столько свободы, сколько им позволяет осторожность. На Эридане офицеры генерала и он сам — гости. Планету держит полковник Малх, и Остий здесь, как дома. Все, что захочет скрыть, по-настоящему сильно захочет, обязательно скроет. Но Наилий не зря носит свои погоны.

— Через три дня на орбите будет транспортник с установкой телепортации. Я передам сообщение на Дарию с требованием арестовать полковника Малха. Я повешу на него все, что здесь происходит, и ты не поможешь ему ни своим упрямством, ни своим молчанием. Тем, кто остался здесь, не поможешь. Сегодня я отправлю Публия с медикаментами для двух звезд поддержки, а те, кто сидит на Эридане тайно, их не получат. Я всерьез закрою планету, ни одна капсула с поверхности не взлетит, и смерти тех бойцов останутся на твоей совести. Думай, капитан, кого ты на самом деле предаешь.

Разведчик беспомощно оглядывается на дверь в полевой госпиталь, где военврач оперирует принцессу, а я смотрю на ремень Наилия, где еще утром висел медицинский контейнер, но сейчас он у кого-то на рынке. Вспоминаю предупреждение генерала, чтобы пила таблетки Публия. Намеки складываются во что-то совсем страшное, но деталей не хватает. Бойцы без таблеток умрут. Все. В контейнере яд? Несуществующие боги, Наилий не хочет договариваться с эриданами и лиеннами, он решил всех убить. Родий можно добывать и на пустой планете.

От догадки холодеют ноги, сердце стучит, кажется, прямо в горле и мешает дышать. Чуть не теряю связь с разведчиком, и уже в размытой картине улавливаю ярчайшую вспышку на крепкой, как трос, фиолетовой привязке к сюзерену. К полковнику Тулию Малху.

— На планете не осталось боевых частей пятой армии, — твердо до скрипа на зубах заявляет Остий. — Дезинформация, Ваше Превосходство.

Лицо Рэма сводит судорогой, и он тихо цокает языком. Второй раунд за разведчиком? Нет.

— Тиберий, говори, — коротко приказывает генерал, и окаменевшие от напряжения офицеры только сейчас вспоминают про тощего рядового.

Мутного и бесполезного мудреца, нилота другого генерала. Под их взглядами душно, как после нескольких часов на рынке под лучами жаркого эриданского светила.

— Я не знаю, лжет капитан Вир или нет, — честно признаюсь. — Но он только что доказал преданность командиру. Я видел много эмоциональных выбросов. Этот тянет не на размышление или движение души, а на поступок. Все сказанное было ради полковника Тулия Малха, привязка подтверждает.

В глазах разведчика меньше разума, чем у психа в кататоническом ступоре. Готова поклясться, он ни слова не понял из моего вывода, зато поняли генерал с майором.

— Рэм, в браслеты капитана Вира и убери его с моих глаз.

— Есть, Ваше Превосходство.

Вместо клетки Остия посадили в ванную комнату, приковали браслетами к трубам и оставили крепко думать над своими словами. Разведчик пережил арест молча, только изредка искал меня глазами и чуть заметно кривился в усмешке. Да, единственные доказательства его предательства — мои выводы по привязке. Если я ошибаюсь, как когда-то с Флавием, то мы впустую тратим время и оскорбляем недоверием честного бойца. А если нет? Разведчику даже врать не придется, он может кружить вокруг правды, выдавая всем известные истины и незначительные мелочи, которые будут только путать картину. Говорить часами и не сказать ничего важного, а потом тихо смеяться над нашим бессилием. Генерал, начальник его службы безопасности, засекреченный мудрец, а из всех зацепок — преданность разведчика собственному командиру. Отборный высококачественный бред, согласна.