«Мне уже хватит, — нетерпеливо отвечает Лех, — остальное доберу внутри. Приказывайте, госпожа».

«Лех, вселись в тело Остия Вира и заставь назвать имя любовника эриданской принцессы Имари. Потом отпусти и вернись ко мне. Приказ нужно выполнить прямо сейчас».

Снова забываю уточнение про энергию, но глаза разведчика стремительно темнеют, рот кривится, как у парализованного на левую сторону, и времени совсем мало.

— Как мне называть тебя?

Разведчик облизывает губы и меня передергивает. Нужно попросить духа больше так не делать.

— Лех.

В дверях вздыхает и тихо ругается Рэм, забыв о просьбе не отвлекать. Впечатляет, верю, сама не ждала, что Остий так сильно изменится. Обычно скрытный, доброжелательный до фальшивости, с привычкой никогда не поднимать подрободок выше незримой линии, разведчик будто вырос на полголовы, вытянул спину, расправил плечи и пропитался насквозь харизмой вождя племени каннибалов.

— Любишь третьим на постель влезать, Тиберий? — усмехается дух губами разведчика. — Интересно, кто кого и сколько раз?

— Имя, — напоминаю я, не отпуская запястье, и Остий придвигается ближе, насколько позволяют браслеты.

— Развяжешь — скажу.

Проклятье, пытать нужно, а дух игру затеял. Хотя с Публием было так же.

— Освободите его, Рэм, — оборачиваюсь к безопаснику и он снова безразлично пожимает плечами, отдавая команду с планшета.

Браслеты со щелчком размыкаются, и Остий вместо того, чтобы растирать затекшие конечности, вырывается из моей слабой хватки и, обняв за бедра, дергает на себя. Успеваю взвизгнуть и даже упереться руками в грудь. Заметить, как к нам бросается Рэм, но разведчик уже шепчет в ухо:

— Каких мальчишек нынче выпускают из училищ — чистый мед. Кожа бархатная, тело упругое, попа — объедение.

— Рэм, не надо! — кричу майору, когда тянет вверх за плечо.

Не надо, это не просто игра, питается дух. Подо мной даже через два комбинезона чувствуется, как твердеет разведчик, щедро вливая энергию в похоть и передавая вселившемуся Леху.

— Давно на тебя смотрю, извелся уже весь, — почти стонет дух голосом Остия и крепко сжимает мои ягодицы. — А ты все с генералом и с генералом. Я тоже хочу. Сильно.

Понятно уже насколько сильно. Плоть под тканью почти пульсирует, дергаясь от возбуждения. Время уходит, когда же Лех насытится? Остий ведь сейчас прицепится ко мне, даже считая мужчиной. Ныряю в облако привязок, лихорадочно разыскивая зеленые, но они такие же спокойные и бледные как раньше. Зато прямо на глазах раздувается серая привязка страха. Давно таких мощных не видела и никогда сама не была по одну из сторон. Животный, первобытный ужас. По канату чудовищной толщины всполохами идут молнии. Сейчас привязка реализуется.

— Один раз живем, — хрипит разведчик. — Почему нет?

Пальцем ведет от моей поясницы вниз по копчику и с силой давит между ягодицами. Больно даже через ткань. Меня простреливает судорогой и взрывается привязка до темноты в глазах, до приступа паники. Кричим оба, набрав полную грудь воздуха, но я выдыхаюсь первой. А в ушах низким утробным ревом, превращающимся в визг, длинное протяжное: «Нет!»

— Нет! — захлебывается криком Остий и отшвыривает меня с колен. — Нет! Не надо! — Его колотит, ломает и выворачивает. — Нет!!!

— Публий! — ревет Рэм, оттаскивая меня в сторону.

Потом бросается к разведчику, едва успев заломить ему руки за спину, пока пальцами не выдавил глаза. На лице Остия алые борозды от ногтей, прозрачные дорожки слез на щеках и слюны на подбородке.

— Нет! Я не виноват! Нет!

Медик врывается к нам, но даже вдвоем мужчины едва держат разведчика. От крика закладывает уши и гудит голова, а на полу мечется и бьется Остий. Но его силы не бесконечны. Голос срывается на хрип и кашель, в комнате остро пахнет потом, но Лех не отпустит, пока не выполнит приказ.

— Имя! — кричу Остию, хватая за ботинок. — Все прекратится! Назови имя!

Дух еще в нем, распахнутые глаза темнее космоса. Упрямый разведчик закрывает рот и скрежещет зубами, словно по моим нервам. Публий сидит на нем верхом, Рэм держит, чтобы не разбил голову, а я кричу:

— Имя любовника Имари!

— Ту…лий…Малх, — выплевывает слова разведчик вместе с каплями крови из прокушенной щеки или языка. — Полковник.

И тут же теряет сознание, чуть не утащив меня следом за ту же самую чудовищную привязку. Слышу шорох, с которым сползаю по выложенной плиткой стене на пол. Темные силуэты военных становятся размытыми тенями, голоса — шепотом из кошмаров. Сколько сама отдала? Руки до сих пор дрожат.

— Тиберий, — трясет за плечо военврач и толкает под нос что-то резкое и удушливое. — В сознании?

— Да, — выдавливаю из себя и отворачиваюсь, гася позывы немедленно выкашлять из легких этот гадкий запах. В голове чудом проясняется, за плечом Публия маячит спина Рэма или Остия. — Где он?

— Кто? — хмурится медик. — Все здесь.

Только сейчас понимаю, что лежу на чьи-то коленях, и узнаю ладони, аккуратно придерживающие за рубашку.

— Наилий.

— Я здесь, — отвечает генерал, склонившись надо мной. — Встать можешь? Голова кружится?

— Нет. Могу.

Имари тоже здесь. Застыла в дверном проеме и шатается от слабости.

— Возвращайтесь в гостиную, нэлла, — строго говорит Публий. — Кто разрешал вам выйти?

— Крики… услышала, — бормочет наследная принцесса Эридана, но подчиняется немедленно.

Я уже на ногах и даже не держусь за стену.

— Что с Остием?

— В себя пришел, но слаб очень, — отвечает военврач. — Мы его связали и в ванную переложили. Ты знаешь, что с ним сделал дух? Как выбил признание?

Хороший вопрос, но у меня сейчас ни сил, ни желания размышлять.

— Лех выполнил приказ в точности. Хотели имя? Услышали. И больше ничего сверху. На следующие вопросы нужно новое подселение…

— Хватит пока, — обрывает генерал. — Публий, займись Тиберием, охранять принцессу будет Рэм. Снимай маску, рядовой.

Еще одна подмена, но ее вряд ли кто-то заметит. Тощий мальчишка в черной маске рядом с принцессой для эридан как невидимка, даже если он стал выше и шире в плечах. Холодный воздух успокаивает раскрасневшееся лицо, а Рэм надевает мой маскарад и уходит.

— Тулий Малх, значит, — тихо говорит Наилий. — Однако.

— Давайте позже, Ваше Превосходство, — ворчит медик, надевая мне на руку манжету тонометра. — Мне еще двух бойцов ставить на ноги.

— Одного, — мрачно поправляет генерал.

Военврач колет мне укол за уколом, пытаясь восстановить потраченные силы. Напрасно. Не помогут витамины и микроэлементы, не по стадиону бегала. Какую энергию тратила, такая и нужна. Сама скоро стану, как дух, питаться одними эмоциями. От слабости тошнит, и Наилий отправляет в спальню на свою кровать, прикрикнув, что здесь не перед кем изображать героя. Яркий дневной свет еще пробивается сквозь задернутые шторы, но скоро местное светило пойдет на убыль и закатится за горизонт. Покрывало приятно холодит, глаза закрываются, стоит положить голову на подушку.