Херувим не должен понять, что исчезновение Ани как-то связано с ним. Их никто не видел. И машину никто не видел.

Прежде всего он убедит Херувима в том, что его жена – Варвара, и других уязвимых точек у него не было и нет.

Сонная одурь исчезла. Варвара вкрутила его в преступный бизнес, и он встаёт на сторону жертв этого бизнеса.

Много вопросов сразу.

Что знает и чего не знает Варвара? Как можно понять это, не спрашивая её ни о чём? Кто из людей Варваре предан? Есть ли тут вообще люди или все – воры?

Скорее в свой кабинет! Он никуда не выходил. Он тут крутился. И телефон раскалён от переговоров.

Вернулся или не вернулся Херувим?

У него в кабинете – Варвара. Сидит за его столом, просматривает бумаги, отчёты Херувима.

– Как хорошо, что ты вернулся. Куда ходил?

– Да вот бумагу и гелиевые ручки покупал.

– Что, у тебя бумаги нету?

Он засмеялся.

– Я гелиевые ручки люблю, а твои – тугие.

– А бумагу зачем купил? – Но ждать ответа не стала. – Ты хотел познакомиться с фраером, то есть с моим благодетелем. Он ждёт нас в ресторане. Тоже хочет познакомиться с тобой.

2

Они все трое в коридоре. И Лиза во все глаза смотрит на улыбающегося мальчишку. Таким она Гоги не видела.

– Спасибо, Лиза. Я, кажется, снова жив.

Робко дрогнул звонок.

– Кого ещё нам Бог принёс?

Гоги открывает дверь. На пороге девочка, очень блёклая, без кровинки в лице, с мутным взглядом. Её бьёт дрожь.

Гриф тянется к ней и начинает лизать её руку.

Лиза секунду смотрит на Грифа и кидается к девочке.

– Кто прислал вас ко мне? Что с вами? Вас избили? Вас обидели? – За плечи вводит в дом.

Регина накидывает на девочку свою шубу.

Лиза видит лишь подпись Алеся. Буквы сливаются с лицом девочки, которая, замерев, смотрит на Лизу и не отнимает рук у Грифа – тот продолжает их лизать. Но вот лицо девочки проявляется чётче, и чем дольше они с Лизой смотрят друг на друга, тем светлее становится оно – тает блёклость, золотая крошка начинает плясать по радужке.

Девочку прислал Алесь. Гриф сразу понял это.

Гоги забирает у Лизы лист, читает, и по его лицу расползается страх. Передаёт лист Лизе. Она читает.

– Что же ты никак не согреешься? – причитает Регина. – Пойдём, я тебя чаем напою! – И ведёт девочку в кухню.

– Риша, я напою! – Лиза суёт письмо в карман, обегает Грифа и девочку, ломая спички, зажигает газ. – Сейчас, Аня. Ничего больше не бойся! Гоги, идите скорее домой! – кричит она, пытаясь обуздать энергию, хлынувшую в неё. – Гоги, мы справимся, а вам надо срочно поспать. Аня, садись сюда, Алесино любимое место. Риша, вот тебе доллары, пожалуйста, скорее беги разменяй, купи, пожалуйста, много еды, Аню нужно срочно кормить! Гоги, пожалуйста, вам срочно надо поспать! Аня, почему ты села на краешек дивана, садись поглубже!

– Лиза, успокойся! Ты так возбудилась! Вас обеих могут убить. Это не игра. И это не индюк директор детдома. Это преступник.

Аня поднимает лицо от Грифа, в которого уткнулась.

– Он сюда не придёт. Он не знает, что это Алесь Леонидович, он не свяжет одно с другим. Я поем и уйду.

– Ты никуда не уйдёшь! – Лиза передаёт письмо Регине. – По крайней мере сегодня останешься здесь. Гоги, пожалуйста, идите скорее спать. Обещаю, позвоню сразу, если что.

– Я тоже думаю, за ночь он не успеет. А завтра, может быть, решится вопрос с домом.

– Стойте! – Регина всё ещё держит письмо у близоруких глаз. – Вы не очень понимаете, что означает слово «бандит». Это гангстер, тот, кто ни перед чем не остановится. Тот, кто не способен ни любить, ни жалеть. Посмотрите на Аню. Я вам всё про неё расскажу: он её плохо кормил, истязал и довёл до Освенцима. Так, Аня?

Аня испуганно переводит взгляд с одного на другого.

– Будешь много спать, много есть. – Лиза гладит её по мёртвым волосам и цыплячьей шее. – Ты слышала, Риша, он не свяжет Алеся с исчезновением Ани. Пока свяжет, пройдёт какое-то время. За это время…

– Мы переделаем её внешность! – Регина, наконец, кладёт лист на стол и поджигает все конфорки. Потом осторожно снимает с плеч Ани свою шубу. – Сейчас здесь будет тепло. Идём, Гоги, я провожу тебя до машины, куплю еды и поеду в театр. У меня, Лиза, Ане будет надёжнее. Никто никогда не найдёт её у меня. После антракта приеду за Аней.

– Я останусь здесь, в доме Алеся Леонидовича. Не из-за меня… вообще ему грозит…

– Что? – одними губами спрашивает Лиза.

– Я всё скажу… – лепечет Аня. – Ему нужно бежать оттуда. – Она жадно ест последний кусок хлеба.

– Я сейчас, Аня… Принесу еды… я сейчас… Гоги, идёмте!

Аня ест хлеб, пьёт чай. Лиза смотрит на Аню. Эта девочка всё знает об Алесе: где он, кем работает. Вперёд себя Алесь прислал девочку. И сейчас он войдёт. И больше никогда не бросит её.

Аня пьёт чай. И вдруг говорит: «Мама!»

Не вздрогнула, не вскочила, как сидела – так и сидит, как смотрела – так и смотрит.

Радуга – в полнеба. Они тогда только поженились и любили ходить в лес. Гроза загнала их под ёлку. Они прижались друг к другу. Это ощущение проникновения друг в друга. Не физиологическое, электрическое – вспышками молний, сквозящими даже сквозь густые ветви, энергетическими струями, избивающими землю и ветви. А у них с Алесем – одно сердце и одно дыхание.

И сейчас у неё с Аней один пульс.

Не послышалось, Аня сказала: – «Мама!»

Ждала сына, пришла дочь. Начало жизни. Накормить, смазать ссадины, сторожить сон.

Гриф сразу понял – дочка. Замер мордой на её коленях.

Дочка. Вон как доверчиво погрузила свои руки в шерсть Грифа.

Звонит телефон.

Надо подойти. Может, Петя?! Может, родители. Лиза встаёт. Но вместо того, чтобы идти к телефону, руки погружает в Анины волосы и так стоит.

Звонит телефон. Надо ответить.

Звонят в дверь. Надо открыть.

– Я открою, – говорит Аня и продолжает сидеть. Открывает Лиза.

А потом Аня снова ест. Творог и сыр.

Регина говорит не переставая:

– Прежде всего поменяем фамилию. Потом облик. Наверняка он наматывал косы на руки и тянул и таскал её за них.

Аня вздрагивает.

– Нужна модная стрижка, никто Аню не узнает. Пойдёт учиться. Она будет наша общая дочь. Мы её замуж выдадим.

Аня вздрагивает.

– Нет!

– Нет, нет! – вторит ей Лиза. – Сама решит, выходить или не выходить, всё сама…