Тень двинулась вперед. Из света во тьму.

Второй шаг. Пятый.

– Клюка? – отметила тень. – Это лучше, чем маска. Ты думал, без маски я не опознаю тебя? Понадеялся на метель? Твой господин совершил глупость, взяв тебя ко мне.

Шпага, подумал Мигеру. Шпага из толедской стали. Кинжал с гравировкой по клинку. Жаль, очень жаль.

– Доброй ночи, Камбун-сан.

Он поворачивается долго, нестерпимо долго.

Это не медлительность старика или человека, застигнутого врасплох, не способного решить, что ему теперь делать. Камбун двигается так, как вьет кольца ядовитая змея. Фонарь за моей спиной вздрагивает, моргает, пытается обмануть нас обоих, сбить с толку. Ледяной ветер раскачивает его, не давая пощады. Две тени мечутся в закоулке, шатаются от стены к стене, будто пара пьяниц. Сухая снежная крупа сечет лицо, глаза слезятся.

Все движется, несется, качается. Метет, пытаясь вовлечь нас в свой безумный вихрь.

– Рэйден-сан? Доброй ночи, дитя. Хочешь, чтобы ночь и дальше осталась для тебя доброй? Тогда иди домой.

В его руках тускло блестит сталь. Когда он выхватил мечи? Мои руки тоже не пустуют: большую плеть я держу позади, на отлете, малую опустил перед собой, чтобы в случае чего быстро хлестнуть снизу вверх, без замаха. Деревянный меч? Нет, плетьми я владею лучше.

Ах, если бы не вьюга!

– Вы мне угрожаете, Камбун-сан?

Оскорбительный тон я игнорирую.

– Даю совет, добрый совет. По-родственному, – он смеется. – Это скверная ночь для прогулок. В столь юном возрасте? Да, скверная, нет сомнений.

– Позвольте и мне дать вам совет. Этой скверной ночью вы совершили преступление, я вынужден вас задержать. Сдайтесь добровольно, прошу вас. Не вынуждайте меня прибегнуть к силе или поднять шум.

– Даже так?

Рыжий лисий хвост хлещет по лицу Камбуна. Это фонарь едва не сорвало ветром.

– В чем же меня обвинят? В покушении на жизнь мерзкого каонай? В убийствах безликих? Это не преступление. Недостойное поведение? Мне не привыкать. Поведение мужчин нашей семьи издавна считают недостойным. Покойный князь, правда, был иного мнения, раз положил нам жалованье. Дитя, я благодарен тебе за удачную шутку.

Недостойно перебивать речь старших. И все же я это делаю.

– Я сказал: этой скверной ночью. Я ничего не говорил о былых ночах. При чем здесь безликие, Камбун-сан? Вы видите мою одежду? Служебные гербы на ней? Вы напали на дознавателя при исполнении. Я потребовал остановиться, когда вы попытались убить моего слугу, и вы не подчинились. Вы кинулись на меня с мечами, парой острых стальных мечей. Пытались меня изувечить, возможно, убить, пренебрегая фуккацу. Как вы считаете, это серьезное преступление? Достаточное, чтобы судья занялся им?

– Ложь! Наглая ложь! Я на вас не нападал!

Я слышу в его голосе растерянность. «Дитя» исчезло, он обращается ко мне со всем должным уважением. Не скрою, мне это нравится.

– Мое слово против вашего, Камбун-сан. Кому поверит судья, учитывая вашу репутацию? Хорошо, допустим, наши слова уравновесят друг друга. Но есть еще мой слуга. Да, его слово против слова самурая – песчинка против горы. Но эта песчинка ляжет на склон моей горы. Чье свидетельство в итоге перевесит? Отдайте мечи и следуйте за мной.

Мне приходится кричать, борясь с метелью.

– Если вы сдадитесь добровольно, это смягчит вашу вину. Не усугубляйте ее сопротивлением при аресте.

«Война, – слышу я голос, который не забуду никогда. – Путь коварства и обмана. Я бы гордилась таким учеником, как вы, Рэйден-сан. Вы точно знаете, куда бить, и не промахиваетесь.»

Я надеюсь, что я хороший ученик. Что я не промахнусь.

Ветер. Нет, ветер стих, убежал на другой конец города. Воет издали голодным волком. Шатаются тени, пляшет свет фонаря. Колючий снег сечет его наискось. Древнее искусство ныне утеряно, сказал сенсей. Снег помнит, о, снег все помнит.

Дюжина ударов сердца. Две дюжины.

– Вы уверены, Рэйден-сан, что все произошло именно так?

– Да.

– Вам нравится жить без руки? Какую вам оставить, правую или левую?

Ищу достойный ответ. Не нахожу.

– Если это ваше желание, господин дознаватель, я с удовольствием окажу вам услугу. Разве мог солгать такой юный, такой честный самурай? Конечно же, все так и было. На него напали, он защищался. Если вам нужны обе руки, мы можем обсудить вариант с ногой. Слуга одолжит вам клюку…

Змея с раздвоенным жалом из стали приходит в движение. Медленное, пока еще медленное. Позади змеи идет в танец белый журавль с пушистыми крыльями – Мигеру слышит весь наш разговор.

– Фуккацу? На вашем месте, Рэйден-сан, я бы не рассчитывал на фуккацу. Поверьте, я в достаточной мере владею своими мечами. Кровь остановить легко, я или ваш слуга окажут вам эту любезность. Вы только скажите мне: кого вы сейчас защищаете? Кого спасаете от меня? Вашего презренного слугу – или вашего достопочтенного сенсея?

Ответить я не успеваю. Отвечают за меня:

– Я в спасителях не нуждаюсь.

Тело быстрее разума. Прыгаю, прижимаюсь спиной к забору. Руки с плетьми разведены в стороны: правая – к Камбуну, левая – ко входу в тупик. Я готов хлестать наотмашь, бить рукоятями; я готов к чему угодно, кроме того, что происходит.

Человек, не нуждающийся в спасителях, кланяется мне:

– Благодарю вас, Рэйден-сан. Приношу вам самые искренние извинения. Но это мое дело, я его и закончу. Не вмешивайтесь, прошу вас. Позже я смогу подтвердить судье, что господин Ивамото напал на вас. Его угрозы я слышал и повторю, если понадобится.

Сенсей Ясухиро присоединяется к нам.

Мне стыдно, мне очень стыдно. Кажется, я весь дрожу от облегчения.

Снег налип на сандалии.

Мы едва успели поменяться местами: я встал ближе ко входу, Ясухиро – к Камбуну. Это, наверное, и сорвало с места моего бешеного родственника, а может, просто ненависть хлынула через край.

Тусклая вспышка стали. Свист плети.

Отшатываюсь назад. Щеку обдает морозным дуновением. Свист. Удар. Лязг. Еще удар. Скрип снега. Боевой клич. Снова лязг. Сталь звенит о сталь.

Но ведь сенсей сражается плетями?!

Тупик. Глухие заборы. Фонарь над калиткой. Пляшут тени. Не только тени пляшут. Ясухиро Кэзуо. Ивамото Камбун. Нынешний день. Прошлый. Забытый.

Не день. Ночь.

Зима.

Блеск мечей. Черный вихрь. Косые росчерки снега.