Ночь я провел с Жан-Луи. Не в «Пирелли», из «Пирелли» мыушли через полчаса после бесславной гибели пластикового стаканчика. Вернее,ушли мы поодиночке, сначала он, потом я, я едва не упустил Лу. И упустил бы,если бы не его хромота, оказавшаяся благословенной. Жан-Луи прихрамываетсильнее, а я бегаю быстрее, чем мне казалось, теперь даже не вспомнить, когда ятак выкладывался. На стометровке в школе?

Кажется, я был чемпионом школы по бегу на сто метров.

Как сначала был чемпионом по ненависти к собственному отцу.Мне просто повезло, что я успел догнать Жан-Луи. Мне всего лишь хотелосьпобольше узнать о девушке, которая пьет мохито с неудачниками из видеопроката иоткусывает головы несчастным влюбленным («это не метафора, Макс!»).

…В почтовом ящике болтаются семь писем.

Четыре – явный спам, зарегистрируйте фирму, помощь в аудите,продажа DVD-дисков, магазин горящих путевок, Мадагаскар, Сенегал, Албания,какой дурак поедет в Албанию?.. Еще одно послание – от Рыбы без трусов.

Rubabeztrusov – Пи, увлечение постмодернизмом не прошлобесследно. Я подозреваю, что без трусов Пи выглядит гораздо экстравагантнее,чем косяк сельди в вышеозначенной детали туалета.

В письме от Пи две ссылки, «это тебя позабавит, старичок»:половые извращения в животном мире и лас-вегасская группа «Jenny's Tortures»[21], садо-мазо-рок-н-ролл, смотреть видео, качать файлы в форматеМРЗ.

«Загляни в наш чат „J’embrasse Pas“, и ты узнаешь такое, чтонавсегда изменит твою жизнь. Ты уже никогда не будешь прежним. Если в твоейжизни произошло что-то важное – загляни!!!» – тоже можно отнести к разрядуспама, если это не шутки Rubu beztrusov, большого любителя подрочить передмонитором.

Идиот.

Раскрыть последнее письмо не удается, глючит ссылка, к томуже я вижу Лору.

Лора – утром, в редакции, – это из ряда вон, раньшетрех часов она здесь не появляется, если появляется вообще. За судьбу «Порша»можно не волноваться, все закончилось благополучно, во всяком случае – длянего, можно ли сказать то же самое о Лоре? Черная футболка, черные джинсы,ботинки на шнуровке, Лора даже не заглядывает в комнату, где сижу я, идетдальше по коридору. В конце коридора – место для курения.

Сигареты у меня кончились еще ночью. Придется стрелять у Пи.

Пи курит до отвращения патриотическую «Яву», Яночка,секретарша г-жи Паникаровской, фатальная крашеная блондинка по кличке«хочЮмачо», – ментоловый «Вог», Лора сегодня без мундштука. Никакихдежурных объятий, никаких поцелуев, черт знает что, мы с Лорой ведем себя кактайные любовники!..

– Привет, – говорю я. Лора кивает.

– …ончЮдо, – щебечет Яночка. – Настоящиймачо.

– У нашей Яночки новый роман, – хихикает Пи,вечный наперсник всех фатальных крашеных блондинок. – Кто он, Яночка?

– Трехскоростной вибратор, – делает предположениеЛора.

Типичное противостояние стервы-брюнетки и дурыблондинки,Лора убеждена, что вместо мозгов у секретарши – все те же крашеные волосы,уложенные в несколько слоев. Яночка же пребывает в уверенности, что Лоринклитор снабжен миниатюрными яйцами.

– Фи, какая глупость, – морщится Яночка. –Вибратор – это для тебя, Лора. Ни один приличный молодой человек к тебе и насто метров не подойдет.

– Брейк, девочки. – Пи делает примирительный жеструкой. – И что в твоем понимании приличный молодой человек, душенька?

– Приличный – это приличный… Это… Это… – Яночказакатывает глаза, подобрать эпитет она не в состоянии.

– Это тот, который платит за интим-услугивперед. – Теперь уже Лора закатывает глаза. – И не подкладывает тебяпод своего начальника.

– Ну тебе виднее, Лора…

– Это тот, у кого ни разу не было глистов.

– Фи, какая гадость!..

Я курю Яночкин «Вог» и потому предпочитаю не вмешиваться.

– Хотите орешков, девочки? – Пацифист Пи все ещеполон желания примирить стороны и даже вынимает из кармана пару грецких орехов.

– Орехи портят эмаль, – замечает Яночка. – Ивообще…

– А ты, Макс? Орехи, между прочим, положительно влияютна потенцию.

– Нет… Что-то не хочется.

Герда, старая норвежка,

Рассказала мне о том,

Как сидел внутри орешка

Черт с рогами и хвостом.

Когда мама была мамой, когда она не пила разбавленное спиртомвино и не прижигала папашину щетину зажигалкой, она читала маленькому Максуэтот стишок. Я до сих пор его помню, я помню его в таких инфернальныххичкоковских подробностях, и эти подробности так пугали меня когда-то, что завсю свою жизнь я не расколол ни одного ореха.

Если бы сейчас я расколол орех, из него выпал бы Жан-Луи.

…Спаривание бабочек-махаонов – первое, что я увидел в егоберлоге. Отличная макрофотография, висящая на стене против входа. Есть еще одна– дальше по коридору: спаривание богомолов, те же пугающие масштабы действа,голова самца уже оторвана. Мне легко представить на месте богомолов Лу и Мод,себя и Тинатин я представит не могу, но, возможно, именно так выглядит страстьпо Жан-Луи.

Квартира Лу состоит из комнаты и кухни, фактура стен что-тонеуловимо напоминает мне. Комната почти пуста, если не считать узкой кровати,стола, стула и камина в углу. Вряд ли Жан-Луи когда-либо пользовался камином,он заложен кирпичами, кладка совсем свежая. Я видел немало каминов в недрахстарого ЭсПэБэ, обычно они украшены голландскими печными изразцами – мельницы,домики с островерхими крышами, как вариант – танцующая парочка в сабо. Камин вкомнате Жан-Луи ничего общего с мельницами не имеет, вместо изразцов – сколотыйв нескольких местах пожелтевший мрамор. Полка для фотографий – вот что этотакое; для фотографий, хоть и не таких масштабных, как спариваниебабочек-махаонов. Три снимка в рамках на каминной полке и фарфоровая статуэтка,господи ты боже мой, Жан-Луи похож на сентиментального толстого бюргера изКельна, отца одной из совращенных мной немок.

У Жан-Луи нет даже телевизора, но есть еще одна комната,которую я сразу не заметил: дверь в нее плотно прикрыта. Я пялюсь на дверь,подобно жене Синей Бороды, может, именно за ней Лу прячет свое истинное лицо:среднестатистическая кровать и стол со стулом могут принадлежать кому угодно.Нет даже плохонького постера с Франсуаз Фабиан – Мод, а уж его-то я надеялсяувидеть в первую очередь.

– Да ты аскет, Лу!

Жан-Луи оставляет мою реплику без внимания.

– А там что? – я указываю подбородком на дверь.

– Кладовка.

Так я тебе и поверил, Лу!