– Подбросишь меня домой?..

Я готов услышать от Лоры выбирайся из этого зажопья сам,милый, но она неожиданно соглашается. Учитывая дождь – очень гуманно с еестороны.

…До дома мне добраться не суждено.

Всему виной широкие витрины «Пирелли» – чтобы проехать кмоему дому, нужно миновать этот бар, затем перекресток со светофором, нервномигающим желтым, и только потом свернуть за угол. За витриной «Пирелли» я вижуЖан-Луи, одинокого Жан-Луи с кружкой пива, одинокого – как обычно.

– Останови, – говорю я Лоре.

– Мы приехали?

– Почти. Здесь недалеко.

Дверца за мной захлопывается, но Лора и не думает трогатьсяс места. Кадр, достойный нуара: красный «Порш» с красоткой под хлябяминебесными, дрожащий неон вывески (две буквы из семи не горят), дешеваязакусочная напротив, «я не боюсь фараонов, детка. Запомните это». Дождьстановится сильнее, снова переходит в ливень, когда Лора выскакивает из машины.

– Что? – Дождь мне все равно неперекричать. – Что случилось?

– Ничего особенного.

Лора приближается ко мне, чуть медленнее, чем следовало бы,всему виной дождь, он путается у нее в ногах, на что я могу рассчитывать?

Прощальный поцелуй?..

Это было бы в стиле сегодняшнего вечера – прощальный поцелуйпод хлябями небесными. Прощальный поцелуй не с той девушкой.

– Выпьем?

– Что?

– Пива. – Дождь мне все равно не перекричать.

– Что?

– Тогда – кофе…

Лора дает мне пощечину, а спустя секунду – вторую, ни однаиз моих щек не остается без внимания, Лора оказалась еще впечатлительнее, чем ядумал.

– Все? – спрашиваю я.

– Теперь все.

– Тогда, может быть, кофе? Или пива?..

Когда «Порш» срывается с места, я думаю о том, что до местаназначения он рискует не добраться. Лора близка к тому, чтобы разбить дорогуюигрушку и разбиться сама; лучшее, что может с ней случиться, – штраф запревышение скорости и лишение прав за вождение автомобиля в нетрезвом виде,интересно, раздвигала ли она ноги перед сотрудниками автоинспекции?..

* * *

…Жан-Луи машет мне рукой.

Жан-Луи, единственный, кто в состоянии меня понять, одинокийЛу, влюбленный в несуществующую Мод, мое положение ничуть не лучше, ссегодняшнего вечера я тоже влюблен. Разница лишь в том, что Тинатин существует,привкус пластикового стаканчика прилип к моим губам намертво, даже если бы мнехотя бы на мгновение показалось, что это не так, – есть еще Лора, она недаст мне забыть. В прошлый раз за стойкой стоял совсем другой бармен, большесмахивающий на байкера из рассказов Жан-Луи. Этот похож не на байкера – намолодого доматричного Киану Ривза, Киану – «прохладный ветер над горами», такэто, кажется, звучит по-гавайски, китайская четверть Киану ничего в его имя непривнесла. Я пялюсь на бармена-Киану как последний педик, за это можно и втабло схлопотать. Послематричный Ривз так бы и поступил, а этот – нежный,печальный и потерянный, совсем как в «Айдахо для меня одного» в последнейтрети. И порочный, как в первой. Меня так и подмывает спросить, позировал ли ондля гей-порно. И если да, то где можно ознакомиться с результатами фотосессий.

– Кофе, – говорю я Киану.

– Кофе, – соглашается он. – Капуччино?Эспрессо? Латте?

– Капуччино.

– Я принесу.

– А пластиковые стаканчики у вас есть?

Киану смотрит на меня с сожалением, я сам смотрю на себя ссожалением: ладони, вцепившиеся в край стойки, кажутся прибитыми гвоздями,костяшки пальцев побелели, если бармен скажет сейчас «нет», я покину «Пирелли»в момент, взмою, вознесусь к чертовой матери, несмотря на гипотетическиегвозди.

– А пластиковые стаканчики – это принципиально?

– В общем… Хотелось бы…

– О'кей. Я найду для вас пластиковый стаканчик…

– Вы очень меня обяжете.

Успокоенный, почти умиротворенный, я сажусь напротивЖан-Луи. Пейзаж, который его окружает, как обычно, монотонен: пиво, засаленнаязаписная книжка и перьевая ручка в пальцах. Никаких ручек, кроме перьевых,Жан-Луи не признает, вот и сейчас перо царапает бумагу, размышления о Мод, оком еще, от нее никуда не деться, и в гробу не спрячешься. Единственное, что ямогу разглядеть, – печатные буквы. Пародия на шрифт Palatino Linotype, нов целом выглядит неплохо.

– Привет.

– И тебе. – Жан-Луи не поднимает головы. –Это было эффектно.

– Что именно?

– Красотка в красной машине. За что тебе съездили пофизиономии?

– Да так… Небольшая размолвка. Сам знаешь, как этобывает…

– Не знаю.

– Ну, когда у тебя будет своя девушка…

– Да ладно тебе, Макс. Это ведь не твоя девушка…

Хромая скотина!

Логика хромой скотины ясна мне также, как экзистенциальныепотуги авторов отечественного блокбастера «Самая обаятельная ипривлекательная»: если у него ничего не получилось с целлулоидной Мод и ничегоне получилось с пришлюхованными продавщицами, похожими на Мод так же, какпортвейн «Три семерки» похож на «Chateau Margaux» разлива 1938 года, – топредставить себе другого парня рядом с красоткой из «Порша» выше его сил.

– Это не твоя девушка.

– Почему – не моя?

Почему бы Лоре не быть моей девушкой? Почему нет? Она в мерустервозна и в меру подбрита, чтобы быть чьей угодно девушкой, она способнапридать шарм любой из клоачных интернет-побасенок Пи, Лора – не худший вариант,совсем не худший. Красотка из «Порша». Может быть, мне так и звать ее –красотка из «Порша»?

– Почему же не моя, Лу? Думаешь, мне она не по зубам?

– Это не та девушка.

Головы Жан-Луи по-прежнему не поднимает. Сукин сын, хромаяскотина! Если бы по нечесаной гриве проклятого Лу ползали сейчас насекомые, аподобие пробора сочилось кровью – я испытал бы гораздо меньший ужас. Впрочем,ужасом это тоже не назовешь – легкая оторопь, на то, чтобы взять себя в руки, ипяти секунд не понадобится.

– А есть та?

– Возможно.

Желание рассказать о Тинатин так сильно и так внезапно, чтомне приходится закусить губу. Не буду я этого делать, и никто меня не заставит.Рассказать Жан-Луи о Тинатин означает только одно: самому стать Жан-Луи.Хромоножкой. Неудачником. Придурком, влюбленным в фантом. Женщины, ускользающиеот нас, – суть фантомы, как утверждает онанист и поллюционер Пи, стоит либрать в расчет ту, которая вспархивает птицей у тебя из под ног, просачивается,как вода, как песок? стоит ли брать в расчет ту, которая никогда не будет тебепринадлежать?