Когда окончательно рассвело, впереди показался перелесок. За ним, к северу, теряясь за горизонтом, уходила стена чёрного старого леса. Выйдя на утоптанную дорогу, Воронок прибавил ходу. Уже скоро конь с Дроном в седле приблизились к страшному месту. Остановившись, Воронок опять опустился на землю, давая возможность мальчику слезть на землю. Тот быстро выбрался из седла и кинулся к деревьям, за которыми угадывались лежащие тела. То, что малец увидел, привело его в ужас. Первым, кого он увидел, было тело Венда. Шлем, прикрывающий его голову, был разрублен, и всё лицо его было в крови. Недалеко от него лежали тела его сыновей. У одного прямо из груди торчала короткая стрела. Такая же стрела пробила голову и другому его сыну. Тела отца нигде не было. Дрон осмотрелся по сторонам и тут услышал слабый стон. Не раздумывая, он бросился в ту сторону, откуда шёл этот стон. Не далеко от дороги, за поваленным деревом он, наконец, увидел его. Гнат лежал на спине с закрытыми глазами и тихо стонал. Чуть ниже плеча, у него из груди торчал металлический прут. Вся одежда была залита кровью. Дрон наклонился над раненым отцом и дотронулся до торчащего из тела прута. Отец от боли вскрикнул и открыл глаза.

— Не трогай. Кровью изойду.

Из глаз мальца потекли слёзы.

— Что делать то тять?

Отец опять закрыл глаза и заплетающимся языком сказал:

— Подведи Воронка и помоги мне забраться в седло.

Вытерев слёзы перепачканной в крови рукой, Дрон кинулся за Воронком. Услышав голос хозяина, тот сам направился к нему. Схватив его за уздечку, Дрон подвёл его к отцу.

— Ложись Воронок. Ложись. — Мальчик гладил его по шее, натягивая вниз уздечку. — Ложись мой хороший.

Конь медленно завалился набок, укладываясь на землю рядом со своим хозяином.

— Вот так. Хорошо. Молодец Воронок.

Уложив коня, Дрон опять подошёл к отцу, что бы помочь ему перебраться в седло. Гнат медленно перевернулся на живот и попытался сам встать на колени, но от пронзившей всё его тело боли, со стоном, опять рухнул на спину. Сил да же на это у него явно не хватало. Малец изо всех сил старался приподнять отца, уцепившись тому в окровавленный ворот рубахи, но тот только стонал от боли, хотя и пробовал помогать ему, упираясь в землю ногами. Ценой неимоверных усилий Дрону удалось только развернуть мощное тело отца головой к седлу. Перепачкавшись в грязи и крови, малец напряг последние силы и приподнял плечи отца. Когда оставалось совсем не много для того, что бы уложить тело поперёк седла, отец вскрикнул и потерял сознание. Обессиленный Дрон свалился на землю рядом с неподвижным телом, и из глаз у него потекли слёзы. Мальчик разрыдался.

— Тять я не могу больше. — Он размазывал слёзы по лицу грязными руками, превращая его в страшную гримасу. — Вставай! Я не могу!

В ответ стояла тишина. В ответ отчаянию пришла злость.

— Зачем ты поехал сюда?! Зачем ты меня бросил?! — Дрон вцепился руками в волосы и начал трясти его голову, приводя отца в чувство. — Как я теперь буду один?! За что ты меня так наказал?!

Неожиданно за спиной Дрона раздался голос:

— Это не он тебя наказал. Это Боги тебя наказали за то, что твой отец хотел убить человека.

Дрон резко обернулся назад и увидел у себя за спиной всадника. Широкий чёрный плащ и глубокий капюшон полностью скрывали его тело и лицо. Испугавшись, мальчик вскрикнул и невольно закрыл своим тельцем тело раненого отца.

— Ты кто? — Развернувшись всем телом к незнакомцу, Дрон встал, закрывая от него отца. — Ты хочешь его убить? Я не дам тебе это сделать!

Кровь ударила ему в голову. Он схватил валявшуюся под ногами палку и направил её в сторону непрошеного гостя.

— Уходи, или я разобью тебе голову!

Только сейчас Дрон заметил, что сзади от незнакомца находилась целая группа вооружённых всадников. Силы были явно неравны, и Дрон медленно опустил вниз своё оружие. Тем не менее, глаза у мальчика горели яростным огнём.

— Не трогай его или Боги покарают тебя!

Незнакомец ни как не отреагировал на его грозный вид и страшные слова. Спокойным голосом он ответил мальчику:

— Успокойся. Я не причиню зла ни тебе, ни твоему отцу. Ты достойный сын своего никчемного родителя. Если ты дорастёшь до его лет, то будешь великим воином. Позволь мне помочь тебе и твоему горю.

После сказанного, незнакомец махнул рукой в сторону своей свиты. Несколько человек сразу же подъехали к нему и спешились. Аккуратно подняв тело отца, они уложили его поперёк седла и подняли Воронка на ноги.

Один из свиты подошёл к незнакомцу и сказал ему:

— Он жив Фрост, но потерял много крови. Нужно спешить в город.

Незнакомец кивнул капюшоном, подъехал к Дрону и наклонившись, быстро схватил того под руки и усадил в седло, впереди себя. Пришпорив коня, он выехал на дорогу и направился в сторону Белоозера. Вся свита последовала за ним, ведя на поводу Воронка с раненым Гнатом.

Сытник проснулся и открыл глаза. Не поднимая головы, осмотрел полутёмную комнатушку, в которую через узенькое оконце пробивался тоненький лучик света. Прислушался к своим ощущениям и, не узрев в них ни какой опасности, поднялся на ноги. Почувствовав рядом какое-то шевеление, проснулся и Следак. Не сразу сообразив, где он находится, спросил:

— Мы это где? Куда нас вчера занесло?

— Вставай лежебока. — Сытник подпоясывался ремнём, на котором висел его меч. — Сейчас разберёмся где мы и у кого.

За печью, перегораживающей дом на две половины, послышалось кряхтенье. Друзья переглянулись и обойдя печь, увидели старуху, которая сидела за перекошенным столом и перебирала прошлогодние травы. Не поворачивая головы, та спросила:

— Как спалось путнички? Кошмары не мучили?

— Спасибо бабушка за кров. — Сытник вышел вперёд. — Кошмары нас не мучили.

Бабка опять крякнула.

— За спасибо сыт не будешь.

Она отвлеклась от своего дела и посмотрела на мужчин.

— Я вас приютила, я вас обогрела…

Следак перебил старуху:

— Вот если бы ты нас ещё и накормила?

Бабка засмеялась скрипучим смехом.

— А ты ловок, сынок. — Она сверлила его своими колючими глазами так, что Следаку стало как-то не по себе. — Думаешь, что человека изнутри взять сможешь, ежели он под твою дудку плясать будет? Ох, и ловок ты.

— Ты о чём бабушка?

Старуха грубо его оборвала:

— Прекрати! Меня ты всё равно не поймёшь, потому, как молод ещё. Ежели замечу, что в душу ко мне залезть захочешь, пожалеешь на всю жизнь свою.

Сменив гнев на милость, продолжила:

— А накормить вас? Ну, что ж накормлю. Так тому и быть.