Почти выворачиваюсь. Но Вадим одним быстрым движением приподнимает меня над собой и усаживает к себе на бедра.

На мгновение получается его оттолкнуть. Но только на мгновение, затем он оттягивает губами мою нижнюю губу и прижимается к моей груди так тесно, что я вынужденно, на рефлексах вскрикиваю.

По языку разливается горечь никотина и бесстыдная сладость его наглого рта.

Я все еще в дикой, ослепляющей ярости, но меня несет какой-то горячей волной и злость вдруг находит неожиданный выход в беспорядочных укусах, в борьбе за каждый миллиметр обладания, в наших сдавленных вдохах и влажных выдохах. Все мысли, восторг, нетерпение, трепет — все о нем. Все сводится к нему.

— Как же ты меня хочешь… — невнятно, но с удовлетворением, тянет Вадим, цепляя по бокам мою футболку. Подушечки его пальцев оставляют после себя след из мурашек и дрожи.

Я набираю в грудь воздуха, чтобы возразить, но его губы уже в хаотичном порядке гуляют по шее — жадно, требовательно, от чувствительного места под ушком и до ямки, где колотится пульс.

Выдох из моих легких вылетает беззвучно. Двух слов не могу связать в предложение. Я дергаюсь, чтобы оттолкнуть, но импульсивно притягиваю Вадима за шею, возвращая себе его наглые губы… Как в трансе…

Он тихонько то ли рычит, то ли мурлычет. Его бедра подо мной начинают плавно толкаться. Повинуясь нажиму на поясницу, развожу шире ноги. Ныряю ладонями под воротник рубашки, от рывка верхние пуговицы вырываются из петель…

Вадим меня приподнимает без видимых усилий, а опускает, немного смещая меня вперед, прямо на каменную выпуклость под ширинкой. Мы стонем одновременно. Он — низко, практически беззвучно. Я — захлебываясь всхлипом от скользящего нажима по промежности, словно туда стянулись все нервные окончания, и бьют по мозгам, искрят, не давая на секунду стряхнуть наваждение.

Мне надо… сильно надо… Надо прекращать…

Что ж так сложно-то?..

— Что ты со мной сделал, сволочь?.. — В каком-то полубреду сжимаю между пальцами его короткие волосы. — Не мог нормально уйти? Кто вообще так нелепо прощается? Украдкой, на хлипкой кровати!

Не в силах унять рвущееся дыхание, пытаюсь во всем обвинить его, чтобы не брать на себя ответственность и смело продолжить. Не люблю я косячить, всегда была правильной девочкой… Последняя возможность затормозить! И ни в какую…

Вадим как разогнавшийся болид без тормозов. Ни шанса выбраться не оставляет, зараза!

Он склоняется, укладывая меня спиной на кровать. Дышим часто, пожирая друг друга глазами. Красивые у него глаза… глубокие, затягивающие… Хоть и отродье.

Мне физически больно отрывать от него взгляд, прятать возбуждение под веками.

Но, если этого не сделать, ругать я себя буду дольше.

— Слава… да… — шепчу со всем раздирающим меня сладострастием…

Тяжелое тело Вадима на мне каменеет.

— Охренеть ты сучка бесстрашная… — выстреливает мне сдавленно в висок.

Вадим

Я аж воздухом давлюсь. С братом меня еще путали. Особенно в постели.

Она это случайно ляпнула?! Нарочно? Хотела меня осадить?..

Что ж, цель достигнута. С таким грохотом у меня никогда не падало.

— Ой, вырвалось… — пищит Светлячок весьма убедительно. И губы свои истерзанные пальцами накрывает. — Только не ори на меня, пожалуйста.

Не знаю, с чего вдруг она допустила такую возможность, но испуганный взгляд делает просьбу выразительной, а меня безотказным.

Гадина, конечно. Но ведь девчонка еще.

— На первый раз прощаю, — бросаю сухо. Весь кайф мне обломала, даже лаяться пропало все желание. — Пошли, дверь за мной закроешь.

Встаю на ноги. Забираю пиджак с покрывала. Несколько раз провожу рукой по волосам, вкладывая всю ярость в эти короткие, резкие движения. Сейчас бы сигарету выкурить, можно даже две. Сминаю в кулаке пустую пачку…

Мрачно смотрю, как Света шустро поправляет футболку, свешивается с кровати кверху задом, и принимается нашаривать домашние тапочки. Всем своим видом показывает, как она счастлива меня выпроводить.

— Тебе, Вадим, не стоит больше сюда приходить, — сообщает деловито мерзавка, подметая пол волосами. — Я же говорила, что у нас ничего не получится…

Это уже входит в привычку — сначала мы целуемся, а потом меня убеждают как все хреново. Ну как убеждают — пытаются. Я уже втянулся. Остальное решаемо.

— К утру, чтоб собрала вещи. Я пришлю водителя, переезжаешь ко мне, — пропускаю мимо ушей ее лепет.

Достаю из кармана второй телефон, тот, что принадлежит мне, а не Славе. Проверяю почту.

Из-под кровати раздается глухой стук. Хоть бы шишку себе не набила, припадочная.

— Зачем к тебе?

— Мне сюда ехать далеко, а свободного времени не то чтобы мало. Его вообще нет, — отстраненно разжевываю очевидное, вполглаза просматривая ворох писем и приглашений.

— Но… То есть… Я же не одна живу… — бормочет Света невнятно, потирая лоб.

— Не вижу проблемы.

— На мне несовершеннолетний ребенок… Два! — вспоминает, видимо, про впавшего в детство папашу.

— Опять отмазки? — усмехаюсь, отмечая важные, а в моем случае выгодные, мероприятия. Сосредоточиться сейчас не получится, но хоть немного отвлекает от ноющей тяжести в паху.

Света резко поднимается с кровати и останавливается в шаге от меня, дыша сердито, как кошка, которой наступили на хвост.

— Да нет, Вадим… Просто это… ни в какие ворота. Я думала, мы друг друга поняли! — переходит она на гневное шипение. — Даже если отец в пьяном угаре не спалит квартиру, а Соня вдруг станет ответственной и взрослой, я не променяю родных мне людей на сомнительное удовольствие видеть каждый день твою надменную рожу. Я не собираюсь с тобой связываться. И тем более рожать тебе ораву таких же придурочных детей.

— Твою родню можно временно поселить у меня. У меня достаточно квадратных метров, чтобы пересекаться с ними лишь по семейным праздникам. Придется, конечно, поработать над общим поведением. Не люблю в доме пьяниц и бабские истерики.

— Да послушай же. Я не об этом!

Света переводит дыхание, потерявшись в собственных доводах и провальных аргументах.

На то и расчет: она на мое предложение не согласится, но поймет, что путей к отступлению нет. Все равно будет делать как велено. И не морочить мне голову.

На черта эта мышиная возня с каким-то спасанием меня, попытками завоевать расположение? Я от нее без ума. Ей от меня сносит крышу. Зачем себя истязать, если все и так очевидно?

— Я все решил, — не даю ей рта раскрыть. — Ты пока можешь повыкаблучиваться. Но тоже сильно не затягивай. Страшнее первого секса с тобой ничего не случится.