— Это дико, Вадим! То, как ты себя ведешь. А как же любовь?

— В воскресенье мэрия устраивает благотворительный бал, — Застегиваю верхние пуговицы на рубашке, игнорируя давно закрытый для меня вопрос. — К чему я веду… Поедешь со мной. Мне нужна спутница.

— Я не могу.

— Почему?

— Да хотя бы потому, что ты опозоришься. И снова будешь винить меня.

— О твоей интрижке с моим братом в широких кругах ничего не известно. Я лично позаботился. Внешность, фигура у тебя в полном ажуре. Так в чем проблема? — Стреляю по ней сердитым взглядом. При виде болтающейся на хрупком теле футболки, ситуация несколько проясняется. — Ясно. Тебе не о чем волноваться. Новую одежду в качестве компенсации за вонючие тряпки пришлю в обед курьером.

Света ошеломленно ловит ртом воздух.

Чего еще ей, бляха, надо? Мозги мне обуглить?!

— О новой блузке я думаю в последнюю очередь. Для меня, в принципе, дико — припереться на какой-то пафосный бал. Тем более в качестве твоей пары.

— Привыкай. Послезавтра я буду немного занят. В восемь тридцать пришлю за тобой машину. Будь готова, — отрезаю категорично.

Лет десять не выяснял отношений с женщинами. Череп хоть сейчас готов взорваться.

— Я могу отказаться?

— Нет, — осекаю жестко попытку взбунтоваться. С девчонками торговаться нельзя, иначе задолбают придирками. — Если вопросов больше нет, я пойду.

— Телефон забери…

Кивает на единственный источник света, забытый на подушке.

— Отдашь ему сама, — начинаю злиться. — И в твоих интересах, Светлячок, чтобы Слава раз и навсегда думать про тебя забыл. Выполни это условие и получишь к ногам весь мир.

Последняя часть фразы заставляет ее скривиться.

Что ж. Перебесится. Привыкнет.

Иду за Светой по тесному коридорчику к кухне, ориентируясь на полосу света из-за двери. Свеча за столом почти догорела.

Лицом в тарелке сладко спит мой будущий тесть — эксперт в электропроводке и бог коротких замыканий. В отличие от своих вредных дочерей, у мужика лишь один недостаток. Чтобы быть счастливым, ему надо выпивать не реже одного раза в день по двести грамм. А лучше два раза.

Нарколог назовет это «алкоголизм». Василий — стимуляцией трудовой деятельности. Мне, честно говоря, похрен. Каждый сам решает, как себя убивать, но к его несчастью, страсть к бутылке стала мне поперек дороги. Придется бедолаге жертвовать производительностью.

В прихожей долго ищу свою обувь, то и дело спотыкаясь о снующий под ногами бестолковый клубок шерсти.

— Сашка, фу! — пытается отогнать щенка Света.

Еще какое «фу»! Запах стоит как из выгребной ямы.

Подсвечиваю пол телефоном. Обуви здесь немного, и только моя раскидана как попало по разным углам. Я не аккуратист, но люблю порядок. Не мог я так неряшливо разуться…

Туфля на вес тяжелее обычного. С подозрением направляю свет внутрь. И поднять бы брови еще выше, да лоб закончился.

В моей пожеванной туфле зловонной кучей навален собачий внутренний мир.

Занавес.

— А ну-ка, иди ко мне, блоха мелкая, — рычу, впиваясь взглядом в тявкающего засранца.

Где в нем столько уместилось-то? Как будто специально неделю копил.

Проучить бы тебя с-с-с… Саня!

Лохматый диверсант доволен. В глазах Светы он находит злорадное понимание. В моих — обещание отправиться в далекий космос. А нельзя…

Ладно, пусть живет пока, отношения у нас с его хозяйкой и без того не ладятся. Откладываю план небесной экспедиции на позже.

Поверх носков от Гуччи обуваю дешевые резиновые сланцы.

До чего ты докатился, Злобин?

— Увидимся, — бросаю мрачно, давящейся смехом Светке.

Она не теряется и раскрывает передо мной пустой пакет.

— А подарки ты кому оставил? Это все твое, забирай.

Спускаюсь на первый этаж на одном дыхании. Во мне кипит столько гнева, что энергии хватит домчать пешком. Хорошо, что время позднее, по дороге к машине меньше встречу любопытных глаз.

Хотя нет. С лавочки во дворе со мной здороваются две особы неопределенного возраста и местожительства.

Один мужик крупный, размером с медведя. Второй худой, как весенний грач. От обоих разит не хуже, чем из моего пакета.

— Мужик, дай огонька, — хрипло обращается ко мне синемордый, потерявший человеческий облик тяжеловес. У самого за пазухой торчит завернутая в газету бутылка.

— И сигаретку, — гаркает грач, щуря на меня живописный фингал под левым глазом.

Моя брезгливость не располагает к беседам с любителями санитарить помойку. Я почти сворачиваю к тротуару, когда взглядом цепляю на тщедушном граче свой счастливый костюм. Армани на такую публику явно не рассчитывал. И почему-то меня эта мелочь так цепляет!

Вы посмотрите, гордая какая. Могла мой костюмчик отцу оставить, если на то пошло.

С эмоциями справляться становится все сложнее. Недобро сузив глаза и задержав дыхание, возвращаюсь к представителям запойной интеллигенции.

— Забирайте, — протягиваю завязанный узлом пакет в алчные руки. — Прямо с закуской.

Избавившись от вонючей ноши, бодро шагаю к машине. Аккурат в момент, когда я щелкаю сигнализацией, ночь взрывается сочными матами…

Теперь не меня одного сегодня бомбит. Благодать!

Настроение немного выравнивается. Особенно когда я со свистом проезжаю мимо грозящих мне кулаками забулдыг.

Пардон, ребята, так бывает, когда надеешься на доброту чужой души. Рассчитывать нужно только на себя. Даже мелкая Сонька это понимает.

Я ведь козявке денег давал за то, что она объявление подсунет сестре. Отказалась.

За работу спасибо, а подачки оставь себе — вот что Соня мне сказала.

Дома во всех окнах горит свет. У ворот припаркована машина Славы. Не будь он таким оболтусом, подумал бы, что брат наконец-то одумался. А так даже гадать не хочу. Я в таком сейчас настроении… Лучше сам выясню.

На пороге застываю, едва не пришибленный дверью.

— У нас переезд? — присвистываю, вглядываясь в загруженного сумками Славу.

— У нас разногласия, — огрызается он. — А я заехал забрать свои вещи. Про машину даже не заикайся, подарки не возвращают. Кстати, я не нашел свой телефон. Где он?

— Без понятия, — развожу руками. Не хочу лишать Светлячка свободы маневра. Как она решит подать ему новость о разрыве, так и будет.

Может хоть стереть переписку и подбросить Славе «чистый» мобильный в рюкзак, мне все равно, как они расстанутся.