— Эй, матрос, спускай трап.

Я спустил штормтрап и наблюдал, как шустро кэп карабкается по балясинам верёвочной лестницы.

— Ты разве сегодня на вахте? — он хмуро посмотрел на меня.

— Нет, просто раньше увидел.

«На вахту вчера заступил Жак», — вспомнил я, но промолчал.

— Ладно, — капитан закурил и отвернулся от меня, молча смотрел на ещё сонный город, но на причалах кое-где уже начали появляться рабочие и матросы. Наконец, Моро нарушил молчание:

— Вчера боши вошли в Париж, — он продолжал смотреть на набережную Александрии, иногда бросая взгляд на сигарету.

«Боши вошли в Париж», — прозвучало в моей голове. В первые секунды это сообщение даже не вызвало во мне никаких эмоций. Оно просто медленно колебалось в моей голове, подобно языку в раскачиваемом колоколе, только голова гудела от его ударов. Конечно, я догадывался, что этим всё закончится. Я эпатировал Надэж своим равнодушием к поражению страны, но это была всего лишь болтовня, глупая бравада. Сейчас же я понял, что последняя надежда, которая теплилась ещё в моей душе, исчезла. Огромная страна медленно таяла в воздухе вслед за дымом от сигареты Моро. Моя страна сужалась до размеров небольшого транспортного судна, а мой народ до небольшой группы моряков на палубе этого судна. Но от печальных мыслей меня отвлёк голос капитана:

— Здесь проживает много диаспор, в том числе французская. На площади Консулов найдёте кафе «Фараон», туда часто захаживают французы. Отменный кофе, и есть даже коньяк!

Вспомнив о Надэж, спросил:

— А французская дипмиссия в Александрии есть?

Моро подозрительно взглянул на меня.

— Тебе зачем?

Объяснил ему ситуацию с Надэж Растиньяк.

— Может быть, её мужа депортировали из Триполи в Египет? И он находится сейчас где-то в Александрии, — сделал я предположение.

— Вряд ли. Скорее уж в Тунисе или Алжире, — капитан снова смотрел на город. — Хотя, у местных французов и спросишь, — прозвучал его ответ.

Капитан в нарушении правил щелчком пальцев выбросил окурок за борт и хотел уже уходить, как вдруг остановился.

— Сегодня нас подтянет буксир к причалу для разгрузки. Затем … — Моро запрокинул голову назад, некоторое время смотрел вверх, потом продолжил: — погрузка и… куда пошлют, — он попытался засмеяться — не получилось, раздалось какое-то покашливание. — Так что, Викто́р, не тяни. В Александрии можем недолго задержаться, — его каблуки застучали по направлению к рулевой рубке.

Всё произошло, как и сказал Моро: поздним вечером «Бретань» была полностью разгружена. Фургончики Bedford грязно-жёлтого пустынного цвета шустро увозили доставленные нами ящики. Уже в темноте буксир снова поставил нас на рейд гавани в ожидании погрузки.

Следующий день был объявлен выходным, и экипаж мог сходить в город, чем мы не преминули воспользоваться. Но если Леруа и Жиль остановили свои стопы уже в портовом пабе, то Папаша Гийом, Давид, Януш и я продолжили свой путь в глубь города. Бедняга Яков-Жак остался вахтенным на судне. Такова плата за сон на вахте, хотя нет — это плата за то, что был пойман кэпом. Правда, постепенно наш отряд начал таять: первым исчез Давид. Он заметил синагогу и, махнув нам рукой, потопал по направлению к ней. Вторым сдался Януш. Поляк увидел католическую церковь, кивнув на неё, спросил:

— Идёте?

— Нам ещё рано. Попытаемся задержаться ещё на этом свете, — недовольно буркнул мой наставник.

На этот раз уже Януш махнул нам рукой и зашагал к храму.

— Ты это видел? — округлившиеся глаза Папаши Гийома провожали очередного отщепенца.

Я пожал плечами.

— У каждого свой выбор.

— Поговори мне, — стармех скорчил такую «свирепую» физиономию, что мне стало смешно, но я благоразумно спрятал свою улыбку.

Я прижал руку к груди:

— Патрон, ты же знаешь, я православный.

— Это хорошо, что православных церквей здесь не встретишь. Так что ты от меня не удерёшь, — он ухмыльнулся, затем оглядел округу. — Знаешь, почему в моём Марселе Нотр-Дам-де-ла-Гард стоит на высокой горе? — я пожал плечами, и он сам ответил: — Чтобы моряки не докучали Деве Марии по всяким пустякам, да и сами не отвлекались от дел насущных, ходили только в случае крайней нужды. Ну, а в старости, это полезно карабкаться вверх — замаливать грехи перед тем, как предстать перед Господом нашим. Короче, нечего болтаться по любому поводу к святым, у них и без тебя дел навалом, — прозвучала очередная страница философии Папаши Гийома, в этот раз по религиозным вопросам, и мы продолжили свой путь, спрашивая у прохожих дорогу к площади Консулов.

Но путь наш был не близок, мы шли неторопливой походкой около полутора часов, чтобы, наконец, попасть на центральную площадь города. Проходя по улицам Александрии, я постоянно вертел головой. Виной всему была местная архитектура. Точнее сказать, архитектура некоторых кварталов. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь в каком-то французском городе: высокие дома в стиле ампир, вычурный внешний декор зданий, большие вывески на французском над магазинами. Это выглядело забавно. Только арабы в грязно-белых кандурах и фесках рядом с повозками, запряжёнными мулами, вносили некий диссонанс в городской пейзаж, скопированный с родины. Наконец, наша длительная прогулка закончилась, и мы достигли одной из главных площадей этого египетского города. Площадь не была исключением из парижского стиля а-ля барон Осман, и даже, как полагается, с высящейся конной статуей какому-то великому деятелю. Поиск кафе «Фараон» не занял у нас много времени.

Нас поглотил муравейник большого кафе, над которым красовалась вывеска с изображением золотой маски фараона. Очевидно, вывеску намалевали ещё на волне популярности открытия гробницы Тутанхамона, двадцать лет назад. Но история древней страны нас не сильно волновала — меня интересовали сведения о муже Надэж, Папаша Гийом был поглощён обдумыванием заказа в этом заведении.

Кусок мяса с бобами и лепёшка показались нам вполне экзотическим для нас блюдом, но в тоже время без опасности для наших желудков. И пока повар упражнялся в своём искусстве, пытаясь удовлетворить наш изысканный вкус, я отправился к барной стойке, чтобы разузнать какие-нибудь сведения по интересующему меня вопросу.

За прилавком возвышался смуглый парень с тонкими усиками. Он приветливо улыбнулся мне и поздоровался по-французски, предложив что-нибудь выпить.

— Разыскиваю кого-нибудь из французской