– Эй, на буксире! Горите! – разнесся над водой голос Жени, и Саша мельком поразился, что она может так громко кричать, но тут же забыл об этом.

Сначала он плыл довольно быстро, но вот скорость вдруг замедлилась. Саша понял, что попал на вторую струю стрежня, которая, вместо того чтобы помочь и донести его до баржи быстрее, потащила в сторону. Он вырывал руки из суставов, гребя что было сил, задыхался, заставляя себя плыть еще быстрей.

И вот он около борта черной баржи, по палубе которой мечется огонь. Рывком поднял тело из воды, ухватился за низкий борт, перевалился – и с трудом перевел дыхание.

Доплыл! Удалось! Но чем тушить огонь? На нем только спортивные трусы, не снимать же их, чтобы захлопать пламя. Их надолго не хватит…

Огнетушитель на пожарной доске! А, черт, он не работает, как и положено огнетушителям…

Может быть, в жилой будочке баржевого найдется что-нибудь подходящее?

Саша рванул крышку люка – и чуть не упал, потому что навстречу выскочил снизу какой-то всклокоченный черноволосый и черноглазый парень, на ходу всовывая руки в рукава рубашки, в расстегнутых брюках, шлепая не надетыми толком сандалетами. Внизу мелькнуло женское лицо, разинутый в испуганном крике рот, обнаженная грудь…

Парень вылетел на палубу, с одного взгляда оценил ситуацию и заорал, обернувшись:

– Алка, дай одеяло! Горим! Я ж тебе говорил, что кто-то кричит, а ты… люблю да люблю!

Саша подавил невольный смех и добавил:

– Все тряпки волоки, какие есть!

Парень кое-как застегнул сандалии и принялся затаптывать огонь, но мигом обжегся, отскочил и сердито завопил:

– Алка, не спи, сгорим!

Та, к счастью, уже высунула из люка два толстых ватных одеяла, а за ними подушку и матрас. Потом выскочила сама, и втроем они довольно споро захлопали разбегавшийся по палубе огонь.

– Ой, Игорёша, ты не обжегся? – воскликнула Алка, с обожанием глядя на парня.

– Иди хоть оденься, – рявкнул тот грубо. – Сверкаешь тут всеми местами!

Алка, прежде чем выскочить на палубу, позаботилась надеть на себя только растянутую тельняшку, и «все места» если не сверкали, то назойливо лезли в глаза.

Почему-то грубость «Игорёши» привела Алку в восторг.

– А ты ревнуешь? – мурлыкнула она. – Это хорошо! Значит, любишь!

И проворно скатилась в люк.

– А-а, так-перектак! – мученически закатив глаза, простонал Игорь. – Любишь! Так-перетак и этак! – Понизив голос, доверительно сообщил Саше: – Представляешь, заглянул к тёлке сказать аривидерчи, а она затащила напоследок покувыркаться. Ну и докувыркались до того, что отправления баржи на заметили. И сгорели бы тут – и совсем не от пылкой страсти!.. Или задохнулись, если бы не услышали крик той девчонки да ты не помог бы.

Игорь растерянно огляделся:

– А где она, кстати?

– Кто? – непонимающе свел брови Саша.

– Ну, девушка, которая кричала, что мы горим! Я про нее сначала забыл, а теперь смотрю…

«Как он мог услышать Женьку? – мелькнуло в голове Саши. – Ведь берег далеко, а он был в каюте…»

Саша посмотрел туда, откуда приплыл, – и ахнул, увидев в воде неподалеку от баржи голубой поплавок.

Да это ведь Женька! Помогать кинулась! Попала на стремнину, а плавает хуже некуда.

– А, дурочка, куда ж ты полезла?! – рявкнул Саша и, одним прыжком достигнув борта, сильно оттолкнулся от него и бросился в воду.

Только вынырнул, как рядом плюхнулось что-то тяжелое, чуть не задев его голову.

Спасательный круг! Через мгновение под воду ушло еще что-то тяжелое, вынырнуло, отплевываясь…

Да это Игорь!

– А круг зачем? – спросил изумленный Саша.

– А чтобы Алка не сиганула следом! – выкрикнул парень, отплевываясь. – Она плавать вообще не умеет.

– Игорёша! – донесся до них отчаянный крик. – Вернись!

Игорь, не оборачиваясь, греб что было силы, направляясь к голубой шапочке, качавшейся на волнах. Руки у него были длиннющие, силы свежие, а Саша устал во время первого заплыва, да еще на барже намахался, вдобавок подталкивал перед собой спасательный круг, поэтому неудивительно, что Игорь раньше оказался рядом с Женей и помогал ей держаться на воде, поджидая Сашу.

– Женька, круг надень, живо, – выдохнул Саша, приблизившись.

– Давай лучше вместе за него держаться, – пробормотала она слабым голосом. – Ты устал…

Лицо у нее было измученное, глаза огромные: и сама устала, да и перепугалась, конечно.

– У тебя горло как, не болит? – спросил Саша, плывя рядом так медленно, как никогда еще не плавал.

– А при чем тут горло? – покосилось на него Женя.

– Ну ты орала так, что Игорь вон даже в каюте услышал.

– Я орала? – возмутилась Женя. – Это ты как заорал, как в воду бросился, ну и я за тобой.

– Зачем?! – рявкнул он, но тут же захлебнулся долго откашливался. – Зачем, говорю?!

Женя смотрела недоумевающе:

– А как же иначе? А, Сашка?!

– Что-то вы чудите, ребята, – фыркнул Игорь, плывя рядом аккуратным брассом. – Хватит отношения выяснять, мне без разницы, кто из вас орал, но если бы не вы, мы с баржевым там сгорели бы, точно. Так что спасибо вам обоим. Меня, между прочим, Игорем зовут.

– Игорёшей, – из последних сил, но тем не менее с должной степенью ехидства буркнул Саша, отметив, что Игорь сказал именно «с баржевым». Может быть, конечно, формы женского рода для этого слова, означающего человека, присматривающего за баржей, и не существует, однако Саше показалось, что новый знакомый не хочет упоминать об Алке. Ну и ладно, его дело, а мужская солидарность все же не пустой звук!

Казалось, они плывут неимоверно долго, но вот Саша с радостью почувствовал под ногами дно.

Побрели к берегу.

Женя сразу начала спотыкаться. Саша подхватил ее под руку, с другой стороны ее поддерживал Игорь. Женя тотчас с негодованием оттолкнула обоих:

– Что вы со мной, как с инвалидкой?

Саша привычно вздохнул, Игорь же только ухмыльнулся.

Они выбрались на берег не столь уж далеко от того куста тальника, под которым оставалась их одежда. Гулянка там, где собрались прочие отдыхающие, продолжалась: раздавались звуки оркестра, веселые голоса. Получалось, происшествия с баржей никто не заметил, а если и заметил, не озаботился им.

Выйдя на песок, сразу начали дрожать от усталости, от уходящего возбуждения, да и озябли: вода в Амуре теплая только на пронизанных солнцем мелководьях, а на глубине даже в июле не выше двадцати – двадцати двух градусов.

Игорь поспешно сбросил с ног чудом не утонувшие сандалеты, стянул мокрую одежду и остался в трусах, облепивших тело: