встречу гораздо раньше, если позволишь тебя подвезти, — настаивал психопат, глядя на двери лифта.

— Не в обиду будет сказано, но я предпочитаю опоздать, — сухо отозвалась я, скрестив руки на груди.

Он издал короткий смешок:

— Скучал по твоим колкостям.

— А я скучаю по твоему отсутствию, — бросила я, чувствуя, как начинаю закипать.

Когда он уже заткнется? Спокойствие, Элла, осталось всего девять этажей.

— Я почти обиделся, — насмешливо признал он. — Но… ты привыкнешь.

А это означало, что в ближайшее время уезжать он не намерен. Он только что подтвердил мои вчерашние опасения.

О господи.

— Кстати, ты вчера была очень красивая, — отпустил он комплимент, откашлявшись. — Я удивился, увидев тебя.

— Увидев меня или увидев меня с Шоном? — ледяным тоном уточнила я. — Не напрягайся, я знаю ответ.

Вот дерьмо, я не должна была подыгрывать ему.

Три этажа. Осталось всего три этажа.

Он хохотнул.

— Ты какая-то взвинченная с утра.

— Скажи спасибо себе, — отрезала я, и двери открылись.

— По крайней мере, я не оставляю тебя равнодушной.

Я вышла из лифта и, не останавливаясь, показала ему средний палец, отчего он только громче расхохотался.

Я быстро зашагала к кабинету терапевта, который находился неподалеку. Почувствовав на себе людские взгляды, я запаниковала и стала глубоко дышать, чтобы успокоиться. Чуточку везения и скорости, и я добегу до Пола через четверть часа.

Было уже семь минут двенадцатого, и тревога нарастала. Опоздание на терапию вызывало во мне чувство вины.

— Тебя точно не подбросить?

Горло перехватило. Я прикрыла глаза и ускорила шаг, не отвечая. Он разговаривал со мной, опустив стекло и облокотившись на окно машины — на мой взгляд, излишне мощной. Это было слышно по звуку мотора.

Среди планов на год я наметила сдать экзамен на права. Я и хотела, и боялась записаться на курсы. Я надеялась преодолеть страх перед вождением, преследовавший меня после аварии, в которой погибла мама.

— Понял.

Когда мотор взревел, на моих губах появилась улыбка. Мне удалось разозлить его.

— Какой чудесный денек намечается, — процитировала я.

Элла: 2 — Эшер: 0.

— Ты уверена, что это хорошая мысль? — спросил терапевт, бросив на меня изучающий взгляд.

— Совершенно не уверена, — ответила я, — но все же я это сделаю.

Эшер вытаскивал на свет божий все худшее, что во мне было. Но вместо того, чтобы давать ему пощечины, я решила, что отныне буду бить словами.

— Он имел наглость при мне сказать, что в следующий раз я появлюсь под руку с ним! — напомнила я. — Как будто это детская игра!

— Да, понимаю.

— И… И он как ни в чем не бывало заявился ко мне! Я устрою ему ад кромешный… Я ему…

— Элла, — прервал меня негромкий голос Пола. — Постарайся успокоиться, ладно?

Гнев постепенно стихал. Я выдохнула, проведя рукой по волосам.

— Он старается вернуться в твою жизнь. Воспринимай это как возможность потребовать у него объяснений.

Нахмурившись, я посмотрела на Пола. Я не хотела давать Эшеру шанс объясниться. Больше всего я хотела обойтись с ним так, как он обошелся со мной! Он меня теперь не запугает, я уже не та Элла, которая тряслась от страха перед его вспышками. Я его больше не боюсь.

— Я так и сделаю… но не раньше, чем покажу, как я его ненавижу.

И Пол сдался.

— Не позволяй гневу брать верх над рассудком, Элла, — посоветовал он перед моим уходом.

Вместо ответа я улыбнулась.

Выйдя из кабинета, все еще хмельная от гнева, я твердо решила не поддаваться страху перед толпой и купить себе пиццу. Но по дороге я ускорила шаг, заметив, что некоторые мужчины слишком настойчиво меня разглядывают.

Из-за этого я так не любила выходить.

От их взглядов, слов и улыбок меня тянуло блевать. Я постоянно чувствовала себя в опасности. Я не могла оставаться спокойной, стоило мужчине улыбнуться мне с похотливым огоньком в глазах.

— Привет, красотка.

Мужской голос над ухом заставил меня задохнуться.

Не обращай на него внимания. Успокойся.

— Дашь телефончик?

— Нет, — сухо ответила я, не глядя на него. — Оставьте меня в покое.

Он придвинулся ближе, и меня затрясло.

— Не ломайся, лапуль, дай номерок.

— Кажется, девушка попросила оставить ее в покое.

Я сжалась, услышав этот хриплый голос, который узнала бы из тысячи. Алкаш обернулся, я тоже. Взгляд убийцы и стиснутые челюсти говорили о том, что Эшер Скотт в бешенстве.

— Отойди от нее, — приказал психопат, не спуская с алкаша глаз.

— А то что, братюня?

Ну все, конец.

Эшер злобно скривился. Алкаш с вызывающим видом грозно надвигался на него.

— Эшер, он же пья…

Не успела я договорить, как Эшер нанес ему мощный удар в челюсть. Я ахнула от ужаса, увидев, как мужик упал на землю.

— Слишком поздно, — заключил Эшер.

Я огляделась, но никто вроде бы не обращал на нас внимания. Когда я уже собралась пойти дальше, голос Эшера заставил меня притормозить.

— Я даже не заслужил простого «спасибо»?

— Спасибо за что? За то, что ударил надравшегося вусмерть мужика?

— Напомню, что он меня оскорбил, — начал оправдываться Эшер. — И потом, я же дал тебе слово, что с тобой ничего не случится, когда я рядом.

Закрыв глаза, я поспешно придавила чувства, которые всплыли, когда он произнес то же, что и год назад. Эшер держал слово.

Однако я не утратила самообладания и только повела бровью. Интересно, когда тот успел его оскорбить?

Он ответил на мой незаданный вопрос:

— Он назвал меня братюней. Братюней.

Я безнадежно вздохнула. Я уже почти забыла про его километровое самомнение.

Не говоря ни слова, я покинула место происшествия, давая понять, что больше он меня не волнует. Хотя сердце колотилось как бешеное, и я молилась про себя, чтобы он не двинул за мной. Я боялась, что не удержусь и выложу ему начистоту все накопившееся, потому что каждая новая стычка давалась мне труднее предыдущей.

Я направилась к пиццерии в нашем квартале, где мы с Киарой обычно перекусывали. Стоя в очереди, я маялась. Не терпелось вернуться домой, в самое безопасное место, с хорошей пиццей. Когда дело было сделано, я возгордилась собой. Это был, наверное, шестой раз, когда я выходила одна куда-то, кроме супермаркета.

Минут черед десять я наконец оказалась перед зданием, которое вот уже год называла «своим домом». Зашла в тот же лифт, который утром оказался моей тюрьмой. Сейчас я была одна и невольно вернулась к мыслям о нем, его насмешливой улыбке и самоуверенности, которая, как и прежде, раздражала меня