Ещё один поцелуй в губы, долгий, на сей раз не столь жадный, безумный, как все предыдущие. Внезапно возникло желание задержаться на мгновение, прочувствовать, вспомнить вкус губ и кожи, вспомнить, как было тогда.

И как будет теперь.

Цепочкой неспешно вниз по ощутимо напрягшемуся телу, пока пальцы, легко обгоняя губы, сбежали к штанам. С застёжкой на них Илзе управилась куда как быстрее. Забралась на постель, перекинула ногу, устраиваясь на бёдрах мужчины. Он резко выпрямился, сел, обхватывая её за талию. Привлёк к себе и перевернул неожиданным рывком, опрокинул на спину, на смятое одеяло, навис над Илзе, загораживая свет огнёвки. Штаны полностью не снял, лишь сдёрнул пониже… а и неважно. Потом, позже, когда утихнет буря первого необузданного порыва, можно будет избавиться от остатков одежды, насладиться каждым неспешным прикосновением, целовать и любить друг друга так долго и так сладко, как они оба того пожелают.

До рассвета ещё много часов.

А сейчас Илзе обвила Блейка ногами, приподняла бёдра навстречу и выгнулась, принимая его в себя. Прижалась кожа к коже, сомкнула кольцо рук, отвечая прерывистыми вздохами на каждое движение, чуть более резкое, скорое, чем предыдущее. Неровное дыхание смешивалось с влажным жаром сплетённых тел, пространство меж трепещущими занавесями наполнилось не только слишком громкими вздохами. И два протяжных стона слились воедино, прозвучали в унисон в тиши спальни.

* * *

Утро настало куда позднее, чем Илзе планировала накануне. Впрочем, острой нужды в ранней побудке не было, спешить сегодня, хвала Матери, некуда и незачем. По возвращению в Изумирд Илзе помогала сестре в делах, случалось и ездить с Озарой на встречи, вести переговоры, лично проверять грузы перед отправкой, но желания разбираться во всех тонкостях, погружаться с головой в омут этой работы не возникало. Наверное, оттого она и сбегала порой в «Розу ветров», в иной мир, отличный от привычной Озаре деловой среды.

— Илзе? — рука под одеялом легла на бедро, погладила легонько.

Илзе перевернулась с бока на спину, посмотрела в лицо Блейка. Он приподнялся на локте, склонился к ней. Опять взъерошенный и длинные пряди на глаза падали. И взгляд мягкий, беззаботный, какой бывал у него по утрам.

Улыбка против воли тронула губы.

— А поведайте мне, фрайн Рейни, как государь Благословенной Франской империи надоумил вас в дамские спальни по ночам вламываться? Или плод от материнского древа не далеко укатывается?

— Стефан? — Блейк на мгновение нахмурился, припоминая, к чему это замечание, и тут же усмехнулся с оттенком самоуверенности. — А-а, ты о том его визите к Астре. Неплохая же идея, согласись. И действенная. И ты ведь, надеюсь, не скрываешь где-то поблизости зачатого от меня ребёнка?

— Змеерожденные женщины вынашивают детей столько же, сколько и обычные человеческие. Но, если тебе так срочно нужен ребёнок, можешь усыновить Ива.

— Благодарю покорно, — Блейк поморщился, не торопясь принимать столь щедрое предложение.

— Что ж, ты хотя бы замки вскрывать не умеешь.

— Отчего же, умею. Не самые сложные, но могу и отдельно те, что дополнены артефактами. Кто, по-твоему, поделился этим навыком со Стефаном? В традиционную программу образования наследников престола взлом не входит.

Да и в программу образования сыновей фрайнов тоже. Даже незаконных.

— А кто тебя научил?

— Редж.

— А его?

— Дружки-приятели, с которыми он познакомился ещё на первом году учёбы в университете.

— Он учился в университете?

— Учился. Почти три года, а потом бросил.

Иные молодые фрайны поступали в университеты, по собственному желанию или по настоянию родителей, но получить образование сверх положенного сыну благородного франского рода стремились немногие. Старшие сыновья наследники рода, младшие чаще всего отправлялись в орден некогда славных рыцарей Рассвета и лишь средние иногда поступали в университет. Учёба стоила не столь уж и мало, но и бросать её, не закончив, полагалось позором, по крайней мере, для фрайна. И тем страннее было слышать, что Реджинальд Рейни поступил и ушёл, и трёх лет ей не отдав.

Старший он сын или младший? Или всё же средний, как бывало обычно?

— Почему бросил?

— Редж, он… с юных лет стремился к знаниям, которые не преподают с университетских кафедр. Его родители возлагали на него большие надежды, но он их… не оправдал, скажем так. Учёба в университете его быстро разочаровала, а тут и компания приятелей подобралась… та ещё, — Блейк неопределённо повёл плечом и неясно, осуждает он решение кузена или одобряет.

И рука под одеялом, оставившая было бедро в покое, вернулась на прежнее место. Надолго не задержалась, прошлась по животу и опустилась ниже, отчего Илзе закусила и без того искусанную за ночь губу.

— Блейк…

— Что?

— Думаю, нам пора вставать…

— А я думаю, ещё не пора.

— А если бы у меня были важные дела с утра?

— Значит, давным-давно бы встала, а раз до сих пор нежишься в постели… — он склонился к самому её лицу, и она выгнулась, уступая уверенной ласке,

Собственно, так оно и есть.

А коли так, то зачем противиться возможности продлить эту восхитительную ночь?

И Илзе обняла Блейка, притягивая к себе вплотную.

Фрайн Рейни и впрямь не вернулся ни тем вечером, ни ночью.

И наутро не объявился.

И вовсе стал днями и ночами пропадать у госпожи Илзе.

Иногда приходил, справиться обо всех, накоротко переговорить с Реджем, внести плату за комнаты и оставить деньги на прочие нужды. Шун откровенно скучал, пил сверх меры и жаловался, что надобно поискать дельце какое в городе, пока незаконный Рейни не позабыл о них начисто, бросив прозябать на чужбине без единой мелкой монеты за душой. Редж был задумчив, молчалив и хмур, то подолгу сидел в своей комнате, никого не желая видеть, то уходил на несколько часов, никому не говоря, куда и зачем. Наверное, Ирис тоже стоило бы тревожиться, страшиться туманного будущего и мрачнеть день ото дня, но она и сама уйму времени проводила вне стен гостевого дома.

Ив приходил каждый день, сияя улыбкой ясной, лучистой, что солнце в небе, и целовал Ирис так, что голова начинала кружиться и слабость в коленях появлялась. Брал её за руку, и они уезжали… да куда только не ездили! И по городу катались без устали, и в разные удивительные места заглядывали, и в общественном парке гуляли, и даже однажды на наёмном воздушном корабле летали. Ив дарил Ирис всякие безделицы, угощал вкусностями и постоянно о чём-то рассказывал. Ещё признался, что учит с помощью тётушки франский язык, да так споро, что Ирис лишь диву давалась. С каждым разом говорил всё более сносно, и пусть до полного понимания речи собеседника было далеко, но уже немного лучше, чем в первое свидание. Воодушевлённая успехами Ива, Ирис тоже пыталась учить здешний язык, однако то ли местный язык труднее франского, то ли она такая бестолковая, но делом это оказалось нелёгким и двигалось куда как медленнее. Как запомнить все эти странные буквы, вроде и похожие по звучанию на франские, и в то же время совсем другие? А уж говорить о закорючках, которыми эти буквы обозначались на бумаге, и вовсе не стоило. Только и получалось, что некоторые слова на слух запомнить, но то ведь не дорога к полноценной равной беседе, а всего лишь капля в океане. Заодно выяснилось, что у змеелюдов есть свой язык, правда, говорили на нём только между собой и мало кто им владел, кроме змеиного народа. Ив как-то раз по просьбе Ирис произнёс на змеелюдском несколько фраз, и девушка поняла, что его-то ей никогда в жизни не освоить. Там шипеть нужно что настоящая змея и некоторые звуки по-хитрому издавать, а Ирис так ни за что не сможет.