— велел змеелюд, вздёрнув меня на ноги.

Он оказался выше на целую голову, хотя недостатком роста я не страдала. Самое занятное, могу поклясться, что учуяла его запах: нахаш пропах дымом с горьким привкусом полыни. Поразительно, не помню, чтобы сны раньше задействовали обоняние.

— Слуш-шай, мне некогда бродить по чужим кошмарам, — он срывался на шипение лишь иногда, явно хорошо овладев сиаранским и научившись отменно контролировать артикуляцию. Большого опыта общения с представителями его вида у меня нет, но про это их пришепётывание столько шуточек ходит...

Занятно, но я рассуждаю так, будто это реальность. Мы же сами создаём свои сны. Конечно, в моём кошмаре нахаш разговаривает так, как я себе нафантазировала.

— Ладно, по-хорошему не понимаешь... — пальцы рептилии потёрли лоб, забавно оттопырив когти. Это он у людей жестикуляцию подсмотрел? Нет, это просто я накладываю на змеелюдов человеческие привычки, ведь о настоящих почти ничего не знаю.

Пасть нахаша резко распахнулась, обнажая острые клыки.

Меня обдало вонью и слюнями, вылетевшими вместе с хищным рокотом.

С перепугу я проснулась.

Колокольный звон обозначал удар за ударом, но я не считала, так что не поняла, который час. Просто тяжело дышала, согнувшись в постели и пыталась понять, что это, боги милостивые, было... Гардина просвечивала холодным утренним серебром, а мои пальцы судорожно заползали в растрепавшиеся пряди.

Стукаясь носиком о каёмку, графин поделился водичкой со стаканом. Пила я жадными глотками, пытаясь смыть из глотки привкус гнили и осевший на слизистой запах полыни. Никогда мне не снились настолько правдоподобные сны. Я даже отбросила одеяло, но не обнаружила никаких свидетельств реальности ночного приключения.

Гардина отъехала, впуская свет нарождающегося дня: ещё одного расчудесного весеннего утречка в нашей дивной, богами хранимой Мароне. С её неизменной видимостью безопасности и затаившейся в подгнивших недрах тревогой.

Дёрнув щеколду и распахнув раму, я услышала всё тот же перелив птичьих трелей. Соколов на вас не хватает, пернатые сучата. Ох, пардон, какие некрасивые мысли. По губам бы мне, да ведь сказано не вслух.

А это что за кортеж?

По мостовой цокали подковы породистых лошадей, бренчала сбруя, подскакивали перья плюмажей. Запряжённая цугом шестёрка влекла экипаж с резными украшениями на кузове, пышно поблёскивала позолота. И вот эта красота затормозила... и остановилась у подножия нашей лестницы. За ней следовало ещё три кареты, и все они дружно последовали примеру первой.

Лакеи соскочили с запяток, откинули подножки и чинно отворили дверцы кабин.

Достопочтенные господа позволили утренним лучам невозбранно светить на их дорогие наряды: именно такое выражение проступило на холёных лицах, когда те выбирались из своих роскошных скорлупок.

Наша семья далеко не из бедных, но такой помпезной вычурности мы бы не смогли позволить себе, даже продав все книги вместе с мастерской да переведя выручку в каменья и парчу. Что понадобилось этим сливкам в нашем доме?

Нет, мы часто изготавливаем книги на заказ именно для высшего света, но его светила ещё не нисходили до личного визита к мастеровым, хотя отца иногда приглашают в частные резиденции, чтобы отблагодарить во время фуршета. Неплохая реклама выходит. Но что-то подсказывает, что эти разодетые особы явились вовсе не чтобы пожать руку папы, и не за почти иллюминированным Часословом, над которым полагается корпеть Киллиану, если он успел отойти от вчерашней поездки.

Так, нужно немедленно переодеться.

Что у нас в шкафу? Конечно, всё чёрное, местами с блестящими узорами. Дезабилье не подойдёт: пусть светской даме и дозволительно появляться в утреннем платье при посторонних, но это всё же для близкого круга. Ладно, не будем слишком напрягаться. Обычный выходной наряд сойдёт.

Когда я спешно укладывала волосы, в дверь постучали.

— Осса, доброе утро, — извиняющимся тоном произнёс Блайк, получив разрешение войти. Брат выглядел встревоженным, что не удивительно. — К нам там серьёзные люди нагрянули. Похоже, они по твою душу.

— Что? — щётка задержалась в волосах и легла на столешницу. — Ты уверен? — я подскочила с банкетки и спешными шагами подлетела к брату.

— Отец с ними сейчас разговаривает. Там речь про маму, правда ли она была из рода Амброс, сохранились ли подтверждения её родословной. В общем, не думаю, что они нагрянули чисто с генеалогическими разысканиями. И вообще, кажется, они всё уже выяснили, а расспрашивают для проформы.

Наша мама родилась в год, когда пал Архудеран. Ей полагалось унаследовать титул баронессы, но тогда начался хаос, аристократы спешно оставляли владения. Спасаясь от эпидемии разложения, её семья бежала из столицы империи. Они уходили всё дальше на север, пока не осели здесь, на Сиаране. Родители собирались подобрать ей равнородного супруга, но она встретила отца и предпочла лишиться привилегированного положения. Они так и умерли, не благословив её брак и потомство.

И вот теперь кого-то заинтересовала дочь несостоявшейся дворянки.

Холодеющими пальцами я толкнула дверь и поспешила вниз по ступеням.

— Осса, стой! Тебе нельзя появляться, пока не позовут! — кричал в спину Блайк и тоже чеканил ступени башмаками.

Не помня себя, я слетела вниз, но охолонулась заслышав мужские голоса. Брат уже нагнал и схватил меня под локоть, но гости заметили наше появление через открытую дверь гостиной. На меня обернулись три пары глаз, не считая отцовских.

— А, Осса, дочка, проходи, — с натянутой улыбкой поспешил навстречу папа. — И ты сынок, тоже, — он взял мою кисть, и я ощутила, какие у него холодные и потные ладони. Разговор с вельможами не добавил отцу душевного спокойствия.

— Мой младший сын Блайк и