На обратном пути я опять устроился у бойницы, пристроил автомат к ноге и, достав ручки и тетрадь, начал делать карту местности, по которой мы проезжали, наподобие той план-схемы, что нарисовал мне Дед. Так же подробно с ориентирами и пометками, конечно, не получится, но окрестности дороги кое-как накидать не помешает, а подробности и уточнения можно и потом дорисовать. Путешествовать, имея на руках хоть какой-нибудь план местности, гораздо удобнее, чем ориентироваться по памяти или вообще ломиться неведомо куда.

– Что, дневник ведёшь? – спросил Крен, заметив, чем я занимаюсь.

– Нет, решил стать художником-абстракционистом. Хочешь, тебя нарисую?

– Ну, давай, – усмехнулся Крен. – Порази меня своим талантом.

Я открыл тетрадь на последней странице, вооружился красной ручкой, по диагонали листа нарисовал палку-палку-огуречик, озаглавил свою картину «Красный Крен», вырвал лист и протянул Крену:

– Готово.

– Что-то не слишком похоже, – ухмыльнулся он.

– Что бы ты понимал в современном искусстве! – притворно оскорбился я. – И вообще, я художник, я так вижу.

– Ладно, когда станешь знаменитым, продам твою раннюю работу за бешеные бабки, великий мастер, – заулыбался Крен, складывая и убирая листок в карман. Ну и правильно – не здесь же его под ноги выкидывать.

– А часто вы в этот магазин катаетесь?

– Каждую перезагрузку, место удобное, да и от Рока недалеко совсем, – сказал Крен и, видя, что я так же вопросительно смотрю на него, добавил: – Раз в неделю.

– Ага, – сказал я и отвернулся к бойнице, сделав вид, что заметил там что-то интересное.

А когда Крен, потеряв ко мне интерес, задумался о чём-то своём, поставил пометку на карте, что кластер с магазином перезагружается раз в неделю. Надо бы ещё число записать, когда там последняя перезагрузка была, но что-то я совсем потерялся во времени – надо пусть не дневник, но хотя бы календарь вести. Большого секрета из того, что я составляю для себя карту, я делать не собирался, но чтобы все об этом знали не хотелось, незачем им эта лишняя информация обо мне.

Когда вернулись в казарму и пообедали, начали подтягиваться к кабинету Марты. Зарплату он выдавал после каждого рейда.

– Садись, Скил, – кивнул мне Марта на тот же стул, на котором я сидел вчера. – Ты грузовик водить умеешь?

Грузовик я водить умею, но категорию «С» не открывал, да и практики маловато. Просто научился по случаю. Однажды мы с приятелем Андрюхой почти всё лето отдыхали в деревне у его родителей. Речка недалеко, лес, свежий воздух, отличная рыбалка, ну и родителям предпенсионного возраста помогали заодно. У них в хозяйстве был грузовик, мы на нем возили сено, ездили по ягоду в лес и на рыбалку на дальние перекаты. Вот дядя Женя, отец Андрюхи, мне и предложил как – то научиться водить, а я отказываться не стал: мало ли что в жизни пригодится.

– Умею, – ответил я. – Только не очень хорошо, категории нет, практики мало. В деревне ездил немного.

– Тогда есть к тебе предложение. Завтра скататься в рейд на «бетонку» – это так у нас кластер называется, там завод ЖБИ загружается.

– Я не против, только я большие грузовики не водил никогда, не уверен, что справлюсь. Да и небольшие… Я не водитель – так, только баранку крутить умею, если что сломается, так для меня там вообще всё тёмный лес.

– Понятно. Тогда завтра поедешь с нормальным водилой на подстраховке. Он посмотрит, что ты умеешь. И подумаешь заодно, может, стоит подучиться: водила и зарабатывает чуть больше, чем простой рейдер, и работы руками у него меньше.

– Хорошо.

На выходе меня ждала моя группа снабженцев.

– Скил, с тебя простава, – в лоб заявил мне Крен.

– Это с какой радости? Тачку я, вроде, не покупал, день рождения у меня зимой, даже в лотерею не выигрывал.

– Ну, за вливание в трудовой коллектив.

– Не, сегодня не получится – мне в рейд завтра.

– Это на бетонку, что ли? Так туда же только штрафники едут да водилы.

– Ну вот я на водилу пробоваться и буду.

– А, ну тогда понятно.

– Вернусь из рейда, – тогда и проставлюсь.

– Замётано, – улыбнулся Крен.

Не то чтобы мне хотелось побухать с этими малознакомыми ребятами, тем более поить их за свой счёт, но проставиться действительно не помешает для установления приятельских отношений, да и информацией об Улье какой-нибудь в ходе совместной пьянки можно попробовать разжиться. Не всё же мне Меломана вопросами доставать. Он хоть и относится ко мне, вроде, неплохо, но и ему быстро надоест объяснять новичку прописные истины.

Утренний звонок на этот раз подействовал на меня не так ошеломляюще, как вчера, но всё же я бы предпочёл что-нибудь помягче: неплохо было бы, чтоб меня разбудила симпатичная девушка – Лена, например, – поцелуем и словами «просыпайся, любимый», ну, или, на худой конец, мой будильник на телефоне, обычная миди-мелодия. На самом деле человеку не надо, чтоб звуки, которые его будят, были резкими или необычными, не надо регулярно менять мелодию будильника на телефоне, потому что к этой привык, и другая уже не будит. Достаточно привыкнуть вставать под одну и ту же мелодию или сигнал будильника (многие предпочитают именно сигнал – звон или пиликанье), и этот звук не обязательно должен быть громким или резким – просто под него нужно привыкнуть именно вставать, а не выключать, выгадывая ещё пять минуточек сна, как будто эти пять минут что-то решат. Достаточно вставать под один и тот же сигнал на протяжении двух недель – и выработается привычка, и потом человек встаёт под него, даже если не спал сутки и лёг час назад. Главная хитрость заключается в том, что телефон или будильник – источник звука, в общем, – не должен находиться на расстоянии вытянутой руки, ведь в таком случае человек выключит его, скорее всего, даже не осознав и не запомнив свои действия, и повторы звонка тут не помогут, просто будильник будет не тем, что помогает встать, а тем, что мешает спать. Однако человек, вынужденный встать, чтобы выключить будильник, начинает осмысливать свои действия, будучи уже в вертикальном положении, и может принять вполне осознанное решение – спать ему дальше или нет. А от этого оглушающего звона меня аж подкидывает. Они бы ещё корабельный гудок установили.

Рывком сев на кровати, я от души выматерился, бросил пистолет на подушку, встал и пошёл умываться. Поднимает, конечно, этот звонок на раз, но вот хорошего настроения совсем не добавляет. Хочется пойти и разломать нахрен эту уродскую звенелку, и лучше об голову того, кто её туда поставил. А-а-а! Всех убью, один останусь!

Через час к казарме подъехал такой же, как вчера, «ГАЗб6», куда погрузились штрафники-снабженцы, и камазовский фургон, также заделанный под стиль Улья. Дверь «КамАЗа» с душераздирающим скрипом открылась, и на подножке показался человек. Он обвел пространство перед собой неодобрительным взглядом и, не заметив никого, кроме меня, сказал: