Развлекался я тренировками и книгами – во время одного из рейдов мне на глаза попался книжный магазин, он находился рядом с супермаркетом, из которого мы загружали продукты. Непосредственно в погрузке я не участвовал, но и безвылазно сидеть в машине было не обязательно, так что я обзавёлся солидной библиотекой. В основном там была художественная литература, фантастика, фэнтези – мои любимые жанры. Наверное, в жизни каждого человека, который много читает, возникают такие моменты, когда читать нечего – у любимых авторов в любимых жанрах нового ничего не выходило, а всё старое уже прочитано. Тут разница между мирами, из которых в Улей попадают кластеры, подкинула мне интересную: вам где-нибудь попадалось произведение «Война и мир» за авторством А.П. Чехова? Уверен, только упоминание о нём в сочинениях совсем уж отчаянных двоечников школьного возраста. А я вот нашёл такой томик, а это значит, что давно знакомые произведения любимых авторов могут быть написаны по-другому – есть лишний повод перечитать. Была в моей библиотеке и техническая литература – об оружии и единоборствах. Правда, читать об оружие не значит уметь им пользоваться – тут нужна практика, а с ней у меня как-то не сложилось: очень дорого выходит в Улье по «баночкам» стрелять. Не то чтоб я совсем бедствовал – платили за работу водилой, по моим меркам, вполне достойно, жильё и еда у меня бесплатно, к работе прилагаются, развлечения и одежда тоже бесплатные. А почти все заработанные спораны я менял на горох и употреблял, небольшую часть оставлял, конечно: живчик из чего-то готовить надо, да и так, на карманные расходы, но львиная доля уходила на развитие дара. Можно, конечно, было их тратить на патроны и учиться стрелять, но дар, на мой взгляд, – это важнее. Дар медленно, но верно развивался: дистанция осталась прежней, а вот, так сказать, запас сил увеличился – теперь меня хватало на двадцать ударов, и минимальная область применения уменьшилась с пятна размером с кулак до размера пятирублёвой монеты. Сила удара, вроде, тоже стала больше, но не уверен, может быть, это только кажется, тренировочный щит из толстых досок, мне пробить так и не удалось: если я бил как прежде пятном размером с кулак – на доске оставались неглубокие вмятины, если по минимальному радиусу – вмятины глубиной сантиметра два. Доски трескались, щит стонал, но держался. Надо будет как-нибудь провести полевые испытания, думаю, против двух-трех спидеров или лотерейщика я могу выходить с голыми руками, но не больше: несмотря на то, что ударить я могу двадцать раз, бить я могу не чаще раза в секунду – такая у меня «скорострельность», так что больше трёх спидеров или одного лотерейщика я завалить просто не успею. Вряд ли они согласятся постоять на расстоянии не больше двадцати метров и подождать, пока я их перебью.

В общем, с организацией досуга у меня проблем не было, чем заняться, всегда находилось. Единственное, что угнетало меня – это одиночество. Никогда не думал, что мне будет так не хватать общения с друзьями, приятелями и родителями. Здесь, в Улье, приятелями, ну, кроме Меломана, пожалуй, а тем более друзьями я обзавестись не успел. Было в местных рейдерах – что в водилах, что в простых снабженцах – что-то отталкивающие, обречённость какая- то. Они ездили в рейды, напивались, играли в карты, иногда дрались и никак не пытались сделать свою жизнь лучше, хотя по большинству из них было видно, что их не устраивает их нынешнее положение. И как-то устроиться в этой жизни они тоже не пытались, как будто они здесь временно и ненадолго. Колония-поселение какая-то. В общем, мне с ними не по дороге. Конечно, может быть, я просто по молодости и неопытности так думаю, а проживу подольше в Улье и сам стану таким же, но очень хочется верить, что не стану. Не хочу так – это не жизнь, а существование. Я уже не только принял, но и полностью понял, что пути назад, в свой родной мир, нет. А если бы он и был, я бы не рискнул им воспользоваться, я ведь в прямом смысле стал частью этого мира. Симбионт, который живёт в каждом иммунном, – это и есть та самая часть меня, которая делает меня исключительно местным жителем, и что станет с этим миром, если я принесу его в свой прежний мир? И что станет со мной? У меня нет ответа, думаю, точного ответа на эти вопросы ни у кого нет. Да и не хочется мне расставаться с этим симбионтом. Зависимость от живчика, на мой взгляд, фигня по сравнению с невосприимчивостью к большинству болезней и повышенной регенерацией, а тут в перспективе ещё и вечная молодость с бессмертием вырисовывается. Бессмертие, правда, не значит неуязвимость – умирает народ здесь очень часто. И для того чтобы выжить, нужно развиваться, становиться круче. А чем не смысл жизни? Ну, а когда стану крут, как Чак Норис – чтоб когда я переходил дорогу, машины оглядывались по сторонам, и когда толкал пальцы в розетку, не меня било током, а розетку било Скилом, – тогда можно заняться чем-нибудь другим, изучением мира, например. Великий географ Стикса Скил… эм… Скилович… Скромный! Звучит? А развитие требует денег, поэтому я уже две недели не вылезал из рейдов. Были среди них дальние, когда мы уезжали рано утром, а возвращались уже в темноте. Были ближние, когда к обеду мы уже приезжали в Рок. Тогда я чаще всего свободное время проводил на полигоне.

А к Меломану с обещанным пивом я собрался только сегодня. Пиво, кстати, я тоже бесплатно захватил из рейда – нормальное, разливное, как и обещал, четыре бутылки, пластиковые, полуторалитровые. В баре было по-утреннему немноголюдно: в углу с кружкой кофе и своим вечным ноутбуком сидела Лена, за стойкой протирала бокалы Мила и возился с кофеваркой Меломан.

Я приветственно улыбнулся Лене (та тоже улыбнулась в ответ), подошёл к стойке, кивнул Миле, и она тоже мне заулыбалась. Приятно, когда тебе улыбаются девушки. Меломан отвлёкся от кофеварки, заметив меня и несколько удивлённо сказал:

– О, это ты, Скил! Привет!

– Привет, это мы!

– Вас много? – усмехнулся Меломан. – Или «мы» в смысле Мы Его Светлость Скил Сиятельный?

– Мы – это я и обещанное пиво, – пояснил я, демонстрируя Меломану содержимое своего рюкзака.

– О, кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! – пропел Меломан. – То там сто грамм, то там сто грамм – весёлым будет утро.

– Весёлым будет утро! – фальцетом подтвердил я.

– Знаешь, Пятачок, я тут подумал… А не пойти ли нам к кролику, – сказал Меломан и посмотрел почему-то на Лену. Та выпучила на нас глаза и даже рот от удивления приоткрыла. А Меломан продолжил: – И решил не пойти. Пойдём лучше к бане, там площадка есть, с беседкой и мангалом. Мясо для шашлыка мариновать долго, так что поджарим колбасок. К пиву даже лучше подойдут. И музыку подберём соответствующую. Ничего против «In Extremo» не имеешь?

– Не имею.

– Ну, вот и отлично!

Утренний звонок, казалось, раздался прямо в моей больной похмельной голове, и пока он там звучал, ни одной мысли, оформленной не на матах, туда не приходило. Да и когда он замолчал, ещё пару минут положение не менялось. И чего же мы с Меломаном вчера так нажрались? Ведь можно же было выпить только пиво, разве обязательно надо было продолжать банкет и заливать сверху коньяк? Причём я не уверен, что этим дело ограничилось – просто после коньяка я ничего не помню, а может, и помню, но очень плохо. Сначала всё было вполне прилично: мы жарили на углях вкусные копчёные колбаски, пили пиво, болтали о музыке, потом вспоминали весёлые истории из нефорской молодости, которая у нас с Меломаном оказалась довольно похожей, за исключением некоторых мелочей – миры – то всё же разные, и Меломан явно старше меня. А потом колбаски сменились на шашлык: кто-то предусмотрительно замариновал для нас мясо и вовремя его принёс. И мы решили, что шашлычок должен идти под коньячок, потом «In Extremo» незаметно сменила «Ария». И мы уже подпевали дуэтом, размахивали руками, что-то кричали. Короче, пьянка удалась. Как я добрался до своей кровати, не помню абсолютно.