тела, уделяя внимание форме ног и расположению бедер, мадам Ролан нарушает традиционный порядок: она описывает себя не сверху вниз (как это делалось в многочисленных литературных портретах, главным предметом фокусировки в которых было лицо), но снизу вверх; цель такой инверсии – акцентировать внимание на фигуре и подчеркнуть осанку; тело описывается через силы, дающие ему опору, изображение устремляется вверх. Яркие примеры описаний такого рода можно найти у Ретифа де ла Бретона, здесь отправной точкой нередко выступает стопа: «Туфли на высоком каблуке не только стройнят ноги, но и придают всему телу невесомость сильфиды»555. То же у Петруса Кампера, автора первого рассуждения о влиянии высоких каблуков на женскую осанку: у женщины, стоящей на каблуках, «корпус отклонен назад и появляется сильный прогиб в пояснице»556.

В 1760–1770‐х годах, несмотря на обилие искажающих анатомическое строение тела складок и материй, телесная красота представляется механической системой, стремящейся к равновесию и легкости. Как следствие, трансформируются представления о лице, женской и мужской красоте, эстетике человека и всего человечества как биологического вида.

От устройства тела до лицевого угла

В XVIII веке изменяется представление о лице и его вертикальных линиях. Считается, что черты лица должны быть сбалансированы, само лицо – как можно меньше подвергаться воздействию силы тяжести: лоб – выступать вперед, челюсть – подаваться назад: чем меньше препятствий на своем пути встречают стремящиеся вверх силы, тем красивее лицо. «Лицевая линия»557, проходящая ото лба вдоль носа к передним резцам (понятие о ней в 1770‐е годы ввел Петрус Кампер), а также угол, образованный лицевой линией и горизонтальной линией, проходящей от уха к носу, становятся – сначала для анатомов, а затем и для просвещенной общественности – в ряд важнейших критериев, по которым определяют разные типы внешности и судят о красоте лица: например, чем меньший наклон будет иметь вертикаль, прочерченная ото лба через нос, передние зубы и губы, тем большей эстетической ценностью наделяется лицо. Именно эти рассуждения, при всей их умозрительности, превратили изучение красоты в стройную систему. Впервые последовательно описываются различия между животными и человеком, при этом темнокожим людям, поскольку «у них больше наклон лицевой линии», отводится промежуточное место между обезьяной и европейцем. В безусловные лидеры выбивается греческий профиль, красота которого объясняется особой механикой и натяжением вертикальной линии лица.

Спектр красоты расширился, появились ее новые градации: от «закрытой» до «открытой», от «горизонтальной» до «вертикальной». Физическая привлекательность объясняется теперь иначе: она зависит от наклона вертикальных линий тела, равновесия между его частями, логики архитектурного устройства скелета. Взгляд наблюдателя переходит от поверхности тела к его внутреннему остову: форма лица, логика его выражений объясняется «законами устройства черепа»558. Существование этих законов свидетельствует о важности «естественной истории» в культуре XVIII века: впервые были проведены сопоставления между различными типами скелета и их функциями. Иначе понимается прямохождение: считалось, например, что чем больше челюсть выступает вперед, тем сутулее спина и «тем больше люди подобного сложения видом своим походят на ацефалов, коих, если верить слухам, и сегодня можно встретить в Гвиане»559.

Начало «научному»560 расизму положено в теориях Кампера и в появившихся несколькими годами позднее теориях Блюменбаха о разнообразии форм человеческого черепа561: здесь впервые типы внешности человека ставятся в зависимость от строения скелета и костей и располагаются в порядке от низшего к высшему562.

Теория лицевого угла являлась абсолютно новаторской в отношении исследования вертикального положения тела, скелета и костей, однако ее практическое применение значительно усилило традиционные стремления к классификации типов внешности и поиску доминирующего среди них. Именно с понятием «лицевого угла» связано разделение «рас» на категории, что имело известные трагические последствия.

От устройства тела к половым различиям

Функциональный анализ человеческого тела обновил представления о женской анатомии: с точки зрения просветителей, «столь заметная особенность» женского скелета563, как широкие бедра, объясняется «предназначением» расположенных в этой области внутренних органов. Пьер Руссель в своем главном сочинении «О физическом и моральном устройстве женщин», вышедшем в 1775 году, утверждает, что широкие бедра – важнейшая особенность женщины. В конце века Моро де ла Сарт564 создал геометрические изображения женского тела в виде ромба и мужского в виде трапеции, поскольку «у обоих полов объем грудной клетки обратно пропорционален объему бедер»565. Женские бедра сочетают в себе мощь и красоту, поскольку предназначены для «вынашивания» ребенка: считалось, что объем бедер женщины обусловлен не только физиологически, но и эстетически, поскольку «существует тесная связь между плодовитостью и красотой»566. Другими словами, ромб и трапеция соответствуют не только представлениям о внешнем строении женского и мужского тела, но и о предназначении человека, согласно которому роль женщины сводится к вынашиванию детей.

Постепенно функциональный подход к телу полностью изменяет восприятие женского облика.

Новое понимание статики повлекло за собой пересмотр динамики: был сделан вывод о том, что широким расстоянием между тазовыми костями и большим, чем у мужчин, их наклоном объясняются также особенности женской походки: «Возможно, одна из причин того, что корпус женщины (в отличие от мужского) при ходьбе чаще отклоняется в одну сторону, чем в другую, заключается в удаленности бедренных костей друг от друга»567. Кампер считал, что именно особое устройство таза придает соблазнительность медленной, «балансирующей»568 походке женщин. Руссо развивает антропологический подход к проблеме, согласно которому трудностями, которые женщина испытывает при ходьбе, объясняется ее зависимое и подчиненное положение: «Женщины не созданы для бега; они убегают лишь для того, чтобы их настигли»569.

Рассуждения просветителей о женской красоте и мужской власти сводились к следующему: поскольку решающую роль в распределении социальных ролей, по их мнению, играл скелет, единственно возможное предназначение женщины – материнство. Эта идея расходится с устаревшими представлениями о неполноценности, мягкотелости и слабости женщины, однако утверждает зависимое положение женщины, якобы обусловленное ее природой и «функциями» ее организма. Женщина не в состоянии противостоять миру потому, что на ней лежит ответственность за вынашивание и воспитание детей. Она не может участвовать в общественной жизни, чтобы наилучшим образом обеспечить благополучие детей и семейной жизни. Такая аргументация безусловно являлась важным новшеством: женщину впервые приравняли к мужчине, возложив на нее эквивалентную ответственность; однако мужчина по-прежнему доминирует над женщиной, поскольку формы и функции ее тела, даже красота носят подчиненный характер570.

Приведенные рассуждения просветителей, при всей их односторонности, были весьма прогрессивными для своего времени, однако их «научная» форма не позволила им быстро прижиться