и загнутыми вперёд рогами; бантенги Leptobos с короткими закинутыми назад дугообразными рогами. Гораздо привычнее выглядели кабаны Sus namadicus и газели Gazella, а вот предки куланов Equus namadicus были не только примитивнее, но и крупнее своих потомков.

Тур Bos namadicus

Древние люди Нармады были весьма необычны. Черепная коробка имела достаточно прогрессивную форму, и объём мозга был вполне приличным, около 1200 см3. При этом найденные тут же фрагменты двух ключиц совсем махонькие, как у современных андаманцев и пигмеев; очевидно, рост их обладателей был около 1,4 м или даже ниже. При этом ключицы очень толстые, массивные, так что суммарно их пропорции оказываются совершенно уникальными.

Можно не сомневаться, что древние люди были прирождёнными следопытами. Собственно, и современные охотники читают следы как открытую книгу. Между прочим, «чтение следов» – даже не такая уж фигура речи, ведь распознавание символов определённой формы, где смысл не прямо связан с формой знака, – это и есть чтение по определению. Таким образом, следопытство было своеобразной предадаптацией для способностей к грамоте, реализовавшихся спустя многие тысячи лет.

Литература

Badam G. L. Pleistocene faunal succession of India // Evolution of the East Asian Environment: V. II. Paleobotany, Paleozoology and Paleoanthropology. ed. R. O. Whyte. University of Hong Kong Press, Hong Kong, 1984, pp. 746–775.

Sankhyan A. R. Fossil clavicle of a Middle Pleistocene hominid from the Central Narmada Valley, India // Journal of Human Evolution, 1997, V. 32, № 1, pp. 3–16.

22. ТУРВИЛЬ-ЛЯ-РИВЬЕР

ЛУЧШИЙ ОХОТНИК

(ФРАНЦИЯ; 235 ТЫС. Л.Н.)

Солнце клонилось к закату. Последние лучи света ещё освещали ветви и листву на макушках деревьев, но внизу уже царил густой сумрак. Неспешная река в наступавшей темноте казалась светлым пятном. Широкая прогалина между деревьев выходила на открытый пляжик в живописном, но непроходимом обрамлении прибрежных кущ и зарослей водных растений. Этот мирный уголок выглядел очень гостеприимно. Но и тут были свои неприятности. Как только свет потускнел, из-под нависающих над водой кустов поднялись облака комаров, воздух наполнился зудом.

Солнце зашло. Под деревьями воцарилась непроглядная тьма. Чёрный лес на противоположном берегу и его отражение разделили усыпанный звёздами небесный свод наверху и серебрившиеся под светом луны речные воды внизу. Над потоком мелькали суматошные тени летучих мышей, гоняющих ночных бабочек. Изредка в воде раздавался плеск бобра или рыбы, и по воде расходились широкие круги – река жила своей таинственной ночной жизнью.

Миновала ночь – тихая и пустая. Лишь несколько раз откуда-то из глубины леса слышались хриплые вопли лисы да недовольное хрюканье кабанов.

Восток посветлел. Наступало утро. Стало зябко. Контуры дальнего берега размылись: над водой поплыли туманные клочки.

Группа красавцев оленей вышла из-под сводов и направилась к воде. Звери не торопились: они останавливались, высоко поднимали головы на вытянутых шеях, широко расставляли уши, прислушивались и принюхивались. Всё было спокойно. Лишь одно несколько беспокоило животных: ветерок колыхал какую-то тень на ветке куста сбоку от тропы. Но она мелькала слишком открыто и регулярно, чтобы быть опасной. Олени косились на трепетание, ничего не происходило. Всё увереннее они подходили к воде. Вот уже самые нетерпеливые опустили головы и стали пить.

И вот миг настал! Без малейшего звука из куста меж двух сухих прутьев выметнулось копьё и полетело в самую большую бурую тушу.

Шея и лицо опухли от комариных укусов, спина одеревенела, ноги затекли, мускулистая левая рука смертельно устала, но – обед будет!

Улики

Древние стоянки завалены костями зверей, но, если честно, мы очень слабо представляем, как на самом деле охотились первобытные люди. Лишь иногда удаётся ухватить какие-то отдельные моменты. Одной из таких странных находок стала рука человека из Турвиль-ля-Ривьер во французской Нормандии. Странность в том, что три кости найдены в сочленении, но вне чего-либо ещё в речных отложениях. Вот река, а вот по реке плывёт рука…

Впрочем, тут же есть ещё и довольно богатая фауна. Примерно половину составляют благородные олени Cervus elaphus, четверть – туры Bos primigenius, к ним прилагались какие-то лошади и ослы Equus hydruntinus, кабаны Sus scrofa и косули Capreolus capreolus, носороги, бобры Castor fiber и зайцы Lepus, медведи Ursus, леопарды Panthera pardus и кошки Felis, волки Canis lupus и лисы Vulpes. Судя по зверям, климат был умеренным межледниковым, а местообитания – лесистыми.

Найдены тут и орудия, причём они уже сделаны в технике леваллуа – новой прогрессивной на тот момент, использовавшейся после ещё пару сотен тысяч лет.

Самый же интерес представляет левая человеческая рука. Она принадлежала взрослому человеку. На плечевой кости гребень дельтовидной бугристости – место прикрепления дельтовидной мышцы, поднимающей руку, – гипертрофирован в виде узкого высокого острого гребня, как это практически никогда не бывает у современных людей. Такого развития можно добиться только невероятно большими нагрузками. В принципе, это могла быть и обработка-мездрение шкур, но более заманчивый вариант – метание копья. Причём наверняка это было метание именно из засады. Дело в том, что звери очень чутки. Если сидеть в засидке расслаблено, положивши копьё рядышком на травку, охота не состоится: когда придёт олень или кабан, оружие не получится поднять тихо – зверь испугается шороха и убежит. Приходится быть всегда готовым к броску, с копьём в поднятой руке. А олень-тур-кабан может прийти и через час, и через день. Как показывает современная практика, охотники обладают невероятной усидчивостью и терпением, которые даже не снились земледельцу. А как иначе? Захочешь есть – и не так посидишь. Да и бросать наверняка придётся за десяток-другой метров, да ещё с такой силой, чтобы заструганная деревянная палка пробила шкуру зверя. Немудрено при таком раскладе накачаться до Геракловых масштабов.

Волк Canis lupus

В Турвиль-ля-Ривьер рука одна, так что мы точно не знаем, был ли этот человек левшой. Но если он был правшой, то какая же тогда должна быть правая рука?! Показательно, что чрезмерное развитие дельтовидного гребня обнаружено на левых руках гейдельбергенсиса из Сима де лос Уэсос и неандерталки из Сен-Сезер. Вообще, у неандертальцев, судя по всему, число правшей и левшей было примерно одинаковым. На этом, кстати, основываются рассуждения о своеобразии развития мозга неандертальцев: якобы оба полушария работали примерно одинаково, а стало быть, в немалой степени дублировали друг друга, отчего и мозг был очень большим при меньшей суммарной производительности. У современных людей два полушария работают несколько отлично одно от другого, так что при меньшем размере дают бóльшую производительность.

Бобёр Castor fiber

Как была устроена засада неандертальцев, мы можем представить, смотря на устройство засидок современных охотников, например танзанийских хадза. У них это копна колючих ветвей, выложенная полукругом в полутора десятках метров от родника; охотник лежит за ветвями и смотрит на родник. Направление выстрела (хадза охотятся с луком) задаётся парой вешек, воткнутых по бокам, ведь охота происходит ночью, в полной темноте. Рядом с родником на прутике вывешивается тряпочка, болтающаяся на ветру и отвлекающая внимание зверей. Очевидно, что французские неандертальцы и африканские охотники – это совсем не одно и то же, но надо же современному городскому жителю хоть как-то представить реалии охоты.

Другие свидетельства первобытных сафари сохранились в немецком местонахождении Ноймарк-Норд с древностью 120 тыс. л.н. Тут найдены кости 22 благородных оленей и 106 ланей Dama dama geiselana, причём у обоих видов больше трёх четвертей составляют самцы и больше половины – взрослые самцы. Особо впечатляют два скелета ланей, у одного из которых копьём пробито отверстие в VI шейном позвонке, а у другого – в тазовой кости. В последнем случае направление удара – снизу вверх – таково, что очевидно, что бросок был сделан по удирающему и высоко прыгающему животному. Охотились в Ноймарк-Норде, кстати, летом, осенью и весной, но не зимой.

Косуля Capreolus capreolus