из которых и вправду вырывалось ярко-оранжевое пламя. Так же на пути им попадались всевозможные лавочки, на которых опять лежали горы подгнивших фруктов и другой испорченной еды. Эскер объяснил это тем, что многие жители отказываются есть чистую пищу, так как считают себя не достойными ее. Хорошо хоть, что гостей города не заставляют есть эти помои, хотя после всего увиденного, Феликс не взял бы в рот даже спелый плод, который был выращен на этой земле. Особенно после того, что он увидел в одном из последних переулков.

Следуя за общим потоком они вот-вот должны были достигнуть крепостных стен, за которыми и начинался длинный мост в Антэ Иллас. Высокие здания вокруг начали редеть, и Феликс хотел было уже снять повязку, как вдруг увидел маленькую круглую площадь, которая расположилась чуть в стороне от главной дороги. Это был тупик одной из улиц, который заканчивался садом и небольшой двухэтажной церквушкой с богатой лепниной. Сквозь сплетения колосьев, которые закрывали глаза Феликса, тот увидел, что на этой площади столпилась большая масса покалеченных людей, которые стояли на коленях, и протягивали железные миски к дереву, что росло у входа в церковь. Сначала Феликс не придал ему особого внимания, но затем, когда разглядел, чем именно являлось это «дерево», чуть было не испустил крик ужаса, вовремя совладав с собой. И он еще долго не мог выкинуть из головы то, что тогда увидел, и из чего именно было слеплено то «дерево», и что за кипящий, гнилостный сок оно давало тем, кто тянул к нему свои миски. Когда же Феликс пришел в себя, и обернулся, то увидел, что Хольф прикрыл своей ручищей глаза Милу, чтобы тот не смог, как Феликс, разглядеть ту кошмарную картину, что предстала перед ними.

На этом, как думал Феликс, страхи города остались позади, и они успешно миновали железные крепостные ворота. В этой части города никаких баррикад не было, и стража спокойно пропустила процессию. Тогда Феликс решился снять повязку, так как ему уж очень хотелось взглянуть на Антэ Иллас.

Зловещий город, что когда-то поднялся из земных недр, предстал перед ним во всем своем первозданном величии, поражая невероятной архитектурой и мистическим, холодным изумрудным свечением. Его нельзя было сравнить ни с чем, что Феликсу доводилось видеть раньше. Каменные здания выглядели чрезвычайно древними и архаичными, но при этом не лишенные особой красоты, которая проявлялась в узорчатых формах и обманывающих глаза образах, что возникали из-за переливающегося свечения. Казалось, что стены города плавно подрагивают, словно мираж или отражение на поверхности воды, и в то же время они были донельзя реальными. Антэ Иллас покоился у подножия огромной черной скалы, которая, по всей видимости, так же выбралась из-под земли вместе с городом. Его улицы были расположены ступенеобразно, из-за чего можно было рассмотреть почти все дома. Но ничто так не приковывало взгляд, как огромный храм, находящийся в самом центре, и к которому шла длинная каменная лестница. Храм этот походил на звезду со множеством каменных лучей, расходящихся во все стороны, а в его круглых окнах полыхал голубой огонь.

Феликс завороженно смотрел на город, но лишь до того момента, пока процессия не приблизилась к глубокой темной расщелине, которая разделяла два города, и через которую был проложен крепкий подвесной мост, составленный из великого множества старых могильных плит. Тогда все мысли Феликса мигом переметнулись с города на расщелину, которую им следовало преодолеть. В ней, лаская камни и извиваясь, будто ленивое морское чудовище, поднялось и ожило мистическое синее пламя. Оно отличалось от привычного огня, и было намного прозрачнее, словно призрак былого пожара. Феликс услышал, как вокруг стихли песни и молитвы, и голоса людей замерли в тревожном единении. Как только это произошло, Феликс стал улавливать иные звуки, заставляющие его сердце вновь наполниться невыносимым страхом. Те звуки шли от призрачного пламени, что лениво подрагивало под мостом. Сначала Феликс слышал лишь тихий шум, с которым огонь вырывался наружу. Но затем к нему прибавился неприятный скрип железа, переходящий в далекий крик боли. Стоны, плач и звон мечей исходили от пламени, а за место жара от него веяло леденящим горем и отчаянием. И оно охватило Феликса, сжигая все его мысли, и унося в бесконечные лабиринты, где люди сражались друг с другом, роняя слезы и стеная от душевных мук. Звенели мечи, и черные вороны пели свою замогильную песнь, и не было в мире ничего, кроме войны и горя. Маленький никс блуждал по этим нескончаемым лабиринтам, слушая эхо прошедшей войны и множества других печальных событий, которые когда-то затрагивали людские земли.

Феликсу показалось, что прошло несколько часов, прежде чем его окутал теплый свет, выводя из тех мрачных тоннелей, наполненных ледяным пламенем, и возвращая его в реальный мир. Он почувствовал, как его плечо кто-то тронул, и как приятное тепло разливается по его продрогшему телу, согревая сердце, которое до этого дрожало, как осенний лист на ветру. Повернув голову, он увидел Дэя, который дотронулся до него своей здоровой рукой. Вместе с этим тепло исходило и от каменной таблички, которая тоже ожила, и вновь стала пульсировать святым сиянием, делясь им с маленьким никсом.

— Все хорошо. — сказал Дэй, и Феликс увидел вокруг его головы еле заметный огненный ореол. Свет так же исходил и из-под покрывала, которым была укрыта Соль. Посмотрев по сторонам, Феликс увидел, что и другие его спутники окутаны теплым сиянием. Но больше других сиял Эн, и это свечение расходилось во все стороны, защищая остальных его спутников от горестного влияния синего пламени.

Остальные же жители, казалось, совершенно этого не замечали, и спрятав лица в дрожащие ладони, изгибали спины в беззвучных рыданиях. Тяжелее всех приходилось тем, кто нес мраморный паланкин, и они выглядели особенно изможденными, балансируя на грани сумасшествия, с закатившимся вглубь черепа глазами. Пересекая мост, Феликс несколько раз слышал, как впереди кто-то вскрикивал, а один раз даже увидел, как какой-то безумец чуть было не спрыгнул с моста, но его вовремя успели подхватить плачущие люди. Так продолжалось до тех пор, пока они не достигли другой стороны подвесного моста. Как только они преодолели конец пути, синее пламя стало отступать, забиваясь обратно во тьму расщелины. В этот момент люди начали приходить в себя, и вновь зазвучали песни и молитвы.

— Помилуй нас всех Силестия, что за кошмарная дорога нам выдалась. И они это делают каждый день? — переведя дыхание поинтересовался Феликс, когда шествие направилось к звездному храму. — Что за отчаявшиеся души. Неужели