Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Н-нет…
— Вот и прекрасно.
Женщина пристально посмотрела на Аарона и глубоко вздохнула. Он как мог выдерживал ее взгляд, но в конце концов опустил взгляд, вдруг поймав себя на том, что его глаз заметил что-то важное. Он снова посмотрел на нее и отчетливо увидел только что поменявший свое положение золотой крестик, образованный двумя неровными, словно сплющенные синусоиды, линиями. Покачивающееся под красивой мочкой уха золотое украшение ставило все точки над i, а легкие очертания скрытого под макияжем глубокого шрама, которые Аарон лишь сейчас разглядел в направленном свете электрической лампы, прочеркивали все t так же, как он пересекал левую сторону ее подбородка22.
Она заметила открытие Аарона и тоже сделала кое-какие предположения.
— То есть он все же трепался обо мне. И что он говорил там за моей спиной, как он обычно делал?
— Он… он ничего мне о вас не говорил. Не знаю, как другим, но я не знаю о вас ничего.
— Кроме этого шрама и крестиков, да? Ой не надо мне вешать лапшу на уши. Хватит сколько уже он сам мне ее успел навесить. Когда он собирается вернуться?
— Я не знаю, честное слово! В зависимости от состояния… Я не знаю как там при инфарктах бывает…
— Ах, инфаркт? Хм… — несколько поубавила свой пыл гостья и еще раз глубоко вздохнула. — Довел все же себя.
— Довел?
— Конечно довел. Уж сколько я его предупреждала, сколько просила следить за собой… Приступы бывали у него?
— Он не жаловался…
— Значит научился не жаловаться. Опять напивался по вечерам?
— Нет! Мы ходили отмечать разные события, но это бывало раз в месяц, скажем. Пили пиво, как и все, но так, чтобы напивался — я не видел.
— Хм… И много у него так называемых проектов было?
— О каких проектах идет речь? — недоумевал Аарон.
— Ну как же, он не настраивал всех на что-то очень стоящее, а потом вдруг соскакивал, говоря, что нашел что-то еще более интересное?
— Мы создали театр. Мы уже успели поставить несколько спектаклей. О нашем театре знает город. Вот наши проекты!
— И на телевидении, и в рекламах, и…
— Этим занимается компания, с которой мы договор заключили, а не…
— Договор заключили? И Филипп тоже?
— Да, мы все…
— То есть, кто-то с ним о чем-то смог договориться? Хотя наверное только так и можно было с ним вести дела. Иначе кинул бы и не подумал извиниться.
— Да что вы такое несете?! Простите, я забыл ваше имя.
— Сабира.
— Уважаемая Сабира, может быть вы приняли его за другого?
— Нет другого Филиппа Сэндмена, который смог бы поставить «Коллекционера», если только он не пересказал историю своей жизни какому-нибудь тезке-режиссеру. В таком случае я принесу вам свои извинения и удалюсь. Но вероятность такого события равна нулю. Ведь он же никакой не режиссер, не так ли?
— Ну, у него не было профессионального режиссерского образования, насколько мне известно.
— Никогда не было. Он всю жизнь был авантюристом, транжирой, безответственным расточителем. Из-за своих дурацких книг бросил работу, потерял друзей. Но голова у него всегда работала — спорить не стану. Мне ли не знать, ведь я три года прожила с ним под одной крышей.
— Вы?!
— Да, я. Что, он действительно ничего обо мне не рассказывал?
— Ни слова! Только упоминал вот эти крестики…
— А когда вы репетировали этот спектакль…
— Так этот спектакль мы ни разу не репетировали!
— Как не репетировали?
— Когда он вытащил нашу дипломную работу из безнадежной ситуации и сделал из спектакля конфетку, мы решили, что создадим свой собственный театр. И да, это была моя идея, в которую он вцепился. Мы столкнулись с трудностями, и в один момент он остался совсем один. Но после я, Саад и Я'эль присоединились к нему. Он повез нас в один горный ресорт…
— «Sanctuary»?
— Да, он самый.
— По местам былой славы повозил вас, значит.
— Может быть — я не знаю. Да, там его знают, но никто в течение всего уикенда не обмолвился о нем ни одним плохим словом.
— На целый уикенд? Вы провели в «Sanctuary» весь уикенд?
— Да, были! И еще не раз будем, как и планировали.
— И кто за все платил?
— Он все расходы взял на себя… Так вот, там — он заранее дал нам домашнее задание — мы читали свои рассказы, которые мы сами сочинили. И именно их мы играем в «Четырех временах года». А его рассказ… Там немного по-другому получилось. Мы беседовали на теологические темы, в результате чего смогли поставить нашу «Притчу о бледном сыне». Вы, кстати, знакомы с ней?
— Нет, не приходилось еще.
— Очень рекомендую! У нас через две недели как раз есть одна дата. Надеюсь, Филипп уже выйдет к тому времени.
— А «Коллекционер»?
— Что «Коллекционер»? — недоумевал Аарон, но потом вспомнил, к чему он все это говорил. — Ах да! А «Коллекционера» он нам не показывал до самой последней минуты, представляете себе?! Назначить премьеру, готовиться к ней в полной изоляции, доверить три четверти своим молодым друзьям-актерам и с блеском отыграть четыре моноспектакля — это не шутка!
— И что, он всем этим заправлял? Прости… и он всем этим руководил?
— По сути дела — да. Но мы все чувствовали, что он что-то очень сильно переживает все это время. Я-то его знал еще с детства. С моего детства. Он — друг моего отца. Ничего плохого я о нем не слышал, но и