вас вот этим вином, — заговорил он, начав обтирать бутылки влажной тряпкой. — Это не просто пьянящая жидкость в зеленом стекле, которая много лет пролежала в сыром подвале. Это вино особенное. Оно — самое лучшее из всего, что у меня есть. И вы знаете — я никогда его не пил! «Тогда почему ты так уверенно говоришь такие громкие слова?», спросите вы меня — и будете правы в своих сомнениях. И я вам на это отвечу так: «Я в это верю, потому что иначе не может быть» — и я тоже буду прав в своей вере.

Он по очереди распечатал обе бутылки и принялся обходить всех, наливая каждому вина до краев в простые, но стильные глиняные кружки.

— Это вино своими руками сделал мой отец. Он всю жизнь делал вино, и оно было известно далеко за пределами нашего поселения. Последние же несколько бутылок отец запечатал, когда узнал, что ему оставалось жить совсем немного. Он позвал меня за собой и спустился в подвал. Мы отнесли туда десять штук бутылок, и отец при мне положил их на свои полки. И тогда он сказал мне свое слово.

«Ты вырастешь, станешь мужчиной, у тебя будет своя жизнь и своя работа. Люби то, что ты делаешь, и знай, что если ты будешь делать свою любимую работу, то обязательно станешь счастливым, когда увидишь какими полезными окажутся ее плоды. Я всю жизнь делал вино, но эти десять бутылок я сделал с особой любовью. Я вложил в них опыт всей своей жизни. Как бы я ни хотел попробовать это вино, еще больше я хочу, чтобы ты пил его после меня. Ты будешь открывать по одной бутылке всякий раз, когда встретишь счастливого человека. Ты будешь пить с ним это вино и учить его моей заповеди, чтобы он тоже потом в своей жизни научился праздновать встречи со счастливыми людьми. Вы будете пить, веселиться, говорить и петь, а ваши сердца и души будут в это время лечиться от всех болезней. Ты уже будешь счастливым, если откроешь хоть одну из этих бутылок, и я очень хочу, чтобы ты за свою жизнь успел открыть их все. Я обязательно буду с тобой и буду радоваться каждой открытой бутылке, потому что с каждым разом мой сын будет становиться еще счастливее.»

На этих словах он замолчал и начал смотреть в свою кружку, то поднимая брови, то опуская. Непонятно было, улыбается ли он, хмурится, нервничает или хочет что-то вспомнить. В конце концов улыбка пробилась из-под его густых усов, и он высоко поднял кружку с вином и сказал:

— Сегодня я открыл эту бутылку в вашу честь, мой дорогой гость и друг моих друзей! Уважаемый профессор Робинсон…

— Робертсон! Ро-берт-сон, — зашептал сидящий от него по левую руку Аарон.

— Ой! Профессор Робертсон, конечно же. Простите, я запутался…

— Ничего страшного, мой дорогой друг, — слабеньким голосом заговорил почитаемый гость, старичок с морщинистым лицом но со светящимися от радости глазами, — если вы спросите меня, то я, к своему глубокому сожалению, вообще не знаю вашего имени. Но я знаю вас, и знаю — не побоюсь этих громких слов — вашего отца, который продолжает в вас жить и сейчас говорит с нами вашими прекрасными словами. Прошу вас, продолжайте!

Хозяин нервно сглотнул, пытаясь отогнать подкативший к горлу ком, нахмурился и глубоко вздохнул.

— Дорогой профессор Робертсон! Для меня лично и для всех нас от всей души приятно сейчас находиться здесь, сидеть за столом с вами, с человеком такой необычной судьбы, с одним из самых счастливых людей, которых я когда-либо встречал. Я сейчас рад, что… Мне так приятно… Отец сейчас радуется… Я верю в это. Я как будто вижу его сейчас.

Родственники хозяина давно не видели его в таком душевном состоянии. Его глаза блестели от слез, а лицо расплывалось в улыбке. Он, не стесняясь, вытер лицо широкой ладонью и снова поднял свою кружку с вином.

— Для меня будет большой честью, профессор, если вы будете обращаться ко мне на «ты». А сейчас, простите меня за многословность, я хочу наконец-то выпить. За вас, дорогой профессор! И за Счастье!

Все молча осушили свои кружки, причмокивая и изучая опустевшие емкости. Хозяин стоял с закрытыми глазами, словно громом пораженный. Он был готов начать наслаждаться послевкусием, но прежде ему нужно было совладать с эмоциональной стороной происходившего.

— Спасибо тебе, мой счастливый друг! И спасибо твоему отцу за мудрость, которую он нам всем подарил! — несколько окрепшим голосом сказал профессор. — Я также хочу сказать спасибо моим новым — и старым! — друзьям, — сказал он, бросив теплый взгляд на Стеллу Портер, сидящую рядом с сыном и тоже светящуюся необычным внутренним светом. — Я так благодарен вам за то, что привезли меня сюда. Какое же это счастье видеть эту красоту, дышать этим воздухом, ходить по этой земле, есть эту пищу и пить это вино! Этот момент я буду помнить всю свою жизнь — момент высшего счастья, который я ощутил здесь, в эту секунду.

— Как мне приятно это слышать, профессор! — заговорила Стелла. — Как мне сейчас хорошо и спокойно! Знать, что у моего сына такие прекрасные друзья…

Конечно же, она не могла озвучить полный список того, из-за чего ее сердце готово было сейчас вырваться наружу от переполнявшей ее радости, ведь с него упал тяжелый камень, все эти годы стремящийся окончательно придавить ее к земле. Поэтому она лишь обвела теплым взглядом всех, кто сидел за столом, и поспешила ограничиться одной короткой фразой:

— Спасибо вам за все!

— Да, мои друзья — это мое счастье, — заговорил Аарон. — Спасибо вам за все! Как хорошо, что мы все сейчас собрались здесь сегодня…

Он опустил глаза, вздохнул, после чего попросил хозяина налить всем вина, потому что он хотел выпить за друзей. Хозяин принялся во второй раз обходить дорогих гостей с драгоценным вином.

— Если так пойдет, то я должен буду сегодня открыть не две, а целых девять бутылок, по числу сидящих здесь счастливых людей! — засмеялся он. — Отец, конечно же будет бесконечно этому рад, но мне потом всю жизнь надо будет прятаться от посетителей. А вдруг я встречу в своей жизни еще двух таких счастливцев, а?