— Эй, вы что тут устроили? — Антоха явно пытался сказать это чуточку более грозно. Но получилось тоненько и испуганно. Ох, боги, точно придется вмешиваться.

— Чо? — мгновенно вызверился в сторону моего товарища тот, который Рожков. И тут же заулыбался, как кот при виде добычи. — Ой, а кто это тут у нас? Тот самый объект обо… — тут уже его взгляд упал в мою сторону. Улыбка вмиг исчезла с задиристого лица.

— Здравствуй, друг мой ситный. И тебе здравствуй, Дронов, — приветливо машу рукой. — Как продвигается ваше с подружкой написание лозунгов к завтрашнему Дню Нептуна?

— Нормально, — процедил тот. А Рита теперь внимательно, старательно пряча слезки, стала переводить взгляд то на меня, то на Антоху, то на задир, явно перестав понимать, какая теперь роль ей отведена в данный исторический момент.

— Записку отдай… гад! — Антоха после моей небольшой поддержки почувствовал себя более уверенно.

— Слышь, каша-во-рту! — взвился Дронов. — Ты перестал получать только потому, что за тебя теперь старшаки впрягаются! Что теперь, типа, все можно стало?

— Не твое собачье дело! — голос едва заметно дрожал, но так мальчик держался молодцом. — Я и сам в рыло дать могу, понял? Но не считаю это необходимым. Мозги — вот мое оружие! — Ты ж моя умница! — А теперь верните Рите записку.

— В самом деле, — меланхолично поддакнул я, разглядывая бегущий узор трещин в потолке. — Тем более, что старшаки, как ты говоришь, впрягаются, далеко не за всех и далеко не за просто так. В случае моего юного друга — ну, хотя бы по той простой причине, что при всей его кажущейся неказистости — чести в нем поболе, чем в вас двоих вместе взятых будет. Так что давайте, пацаны, записку на базу и расходимся. Ну, или мы вновь можем поднять такую непростую для нашего брата тему, как кто по кому сохнет. Желающие?

С большой неохотой Рожков, едва заметно заалев щеками, ткнул рукой с запиской в грудь Антохе. Кивнув феодалу, оба удалились с крайне напыщенным видом.

— Честь имею, — едко бросил тот напоследок.

— Ее не иметь нужно, а пользоваться, — мрачно отозвался я. Впрочем, сомневался, что друзья-приятели эту сноску услышали.

Мой младший товарищ, который держался на ногах сугубо благодаря гравитации, с вымученной улыбкой повернулся к спасенной девочке и протянул ей ее собственность. Та раскраснелась пуще прежнего, легонько мотнула головой и стремглав выбежала из ванной комнаты.

— Женщины, — только и оставалось, что таким незамысловатым образом подытожить разыгравшееся представление. — Вечно с ними так. То недосказанности, то неприятности, то два в одном. Хоть бы раз какая рыжая голова без тараканов попалась… Тьфу ты… Просто голова без тараканов. А нам, мужикам, просто хочется, чтобы нас понимали без всех этих перипетий и выносов мозга. А уж все остальное — это такая ерунда…

А Антоха неожиданно смеется, продолжая крепко сжимать в руках записку:

— А зачем приписывать только мужчинам то, что на самом деле нужно всем людям без исключения? Это уже, знаешь ли, как-то не очень справедливо получается…

Не то, чтобы такая элементарная арифметика мне была как-то недоступна, но, признаюсь, я сейчас об этом даже и не подумал.

— Да? — наигранно удивляюсь. — Ты в этом точно уверен?

— Наверняка! — кивает, смеясь, Антоха. — Я вот давно понял, что девчата любят повыпендриваться. И это надо иметь в виду, мы же все-таки мужчины. И должны брать за них ответственность. Так уж заведено. Любую сказку открой — вроде вот царевна, да? А Иванушке все равно ее спасать приходится. В этом, как мне думается, и заключается смысл всего этого — трудности делятся на двоих.

Парнишка бережно сует записку в карман, улыбается мне и, махнув рукой, вприпрыжку оставляет меня в одиночестве, опять в немного пришибленном состоянии.

Непосредственность, говоришь? Лунная призма, дай мне силу, бл…

Посмотрел напоследок в окошко, повздыхал, да и побрел потихоньку в сторону выхода. Думаю, что я уже достаточно отсиделся, чтобы появиться аккурат к отъезду. Не думаю, что был какой-то смысл нервничать и торопиться.

Наблюдать за суетящимися под накрапывающим дождем представителями пионерского движения было довольно забавно. Наш отряд, от которого я благоразумно отпочковался, не был исключением. Разыскивали то амперметр Шурика (зачем он ему здесь?), то Ленин футляр от полароида, который она в самый последний момент, естественно, где-то совершенно радостно похерила.

Вот вроде отличница, а порой такая бестолковщина бывает… Ну, все мы не без греха. Сколько раз я свою электронку на ровном месте терял — счесть не перечесть.

Наконец вроде большая часть расселась по местам. Как следует перед этим между собой переругавшись, разумеется. Как же без этого. Я примечаю никем незанятое кресло в самом хвосте автобуса. В самый раз. Можно было, конечно, снова к Шурику подсесть, но даже руководитель кружка кибернетиков не заслужил того ушата говна на уши, которое я в теории могу ненароком вылить.

— Эй, человек без нервов! — окликают, как я догадался, вашего покорного, аккурат когда я уже поставил одну ногу на ступеньки. — Я тебя обыскался!

Смотрю — Глебушка. Идет с таким ехидным прищуром. Я кидаю вопросительный взгляд в сторону Ольги Дмитриевны, мол, не против, если задержусь? Та молча кивает, украдкой постучав наручным часам. Ясно, намек понят. Да я и не особо хотел так-то задерживаться.

— Да, Глеб, что-то случилось?

— Нет-нет, все отлично, — подмигивает зоотехник. — Хотя… Посидеть-то так нормально, поговорить о всяком так и не вышло, хотя, было бы интересно…

Мне только и остается, что руками развести. Увы, да, кто ж знал, что события примут такой внезапный и, сука, не самый приятный поворот.

— Ну да ладно, — продолжает. — Ты это, если что, по поводу всякой там академической практики или трудоустройства можешь даже не переживать — замолвлю словечко, поговорю с кем надо. Если не лень, конечно, будет в наши края переться.

— Ну, — честно говоря, сдержать довольную лыбу в этот момент было трудновато. В очередной раз убеждаюсь, что люди-то в этом мире, они, ну… Люди! Даже как-то моим любимым словечком их обзывать неохота. Добрые, приятные в общении. И, самое главное, я даже перестаю этому удивляться. Неужто старею? — Жизнь меня уже, конечно, отучила зарекаться, но все равно спасибо. Как знать, может и в самом деле вернусь сюда.

— Это правильно, — хлопает меня по плечу Глеб. — Зарекаться никогда не нужно. Но взять на заметку никогда лишним не бывает, так? Кстати…

Он быстро хлопает себя по карманам, воровато оглядывается и сует мне в руку небольших размеров медальку. На лицевой стороне нанесена эмблема змеи, обвитой вокруг чаши, помещенная в центр креста.