держась за руку своего отца. Тогда народ, как и сегодня, узнал Арнау Эстаньола и уступил дорогу к главному алтарю, где стояла вся знать. Но его отец остался среди них – бастайшей, матросов и рыбаков. И Бернат всегда стоял с ними, пока не вернулся в Барселону уже адмиралом каталонского флота. С тех пор он сидел около главного алтаря, а те, кто жил с мисером Арнау, те, кто сейчас пытался не пустить его сына в церковь, стояли далеко позади. «Видишь Ее улыбку, Бернат?» – спросил отец в тот день, указав на Деву у Моря. Нет, он не видел. Он никогда не видел, как улыбается Дева у Моря.

Голова Берната закружилась. Перед ним пронеслась вся его жизнь – и ему потребовалось немало твердости, чтобы преодолеть слабость и остаться на ногах. Он понял, что его ненавидят, и почувствовал себя одиноким – одиноким и старым. Он посмотрел на этих людей и понял, что вся его жизнь была одной долгой дорогой к этой минуте. Бернат не жалел о своих корсарских годах, они его закалили. Его боялись, но, посмотрев в лица этих мужчин и женщин, Бернат осознал, что страх не может длиться вечно. Его отец заслужил всеобщее уважение, а он мог похвастаться только тем, что получил титулы и разбогател, беспрерывно сражаясь и убивая всех на своем пути. Он поборол высокомерие, побуждавшее его вступить в драку, подавил желание посмеяться над стариками и повернулся к Уго. Тот выдержал тяжелый взгляд Берната.

– Твоя дочь не входила в мой дом, – откашлявшись, признался граф.

– По часовым этого не скажешь.

– Если они лгут, я узнаю.

– Спасибо, – произнес Уго, почувствовав искренность в голосе Берната.

Они замолчали.

– Пойдем? – предложил Уго, сделав знак старому бастайшу, чтобы тот приказал людям дать им дорогу.

Старичок повиновался, и Уго вместе с Бернатом вошли в церковь Святой Марии у Моря. Вскоре к ним присоединилась Катерина, поспешившая занять место рядом с мужем.

– Нет, – возразил Бернат, когда они попытались от него отойти. – Можно я постою с вами?

На следующий день Бернат допросил караульных. Те еще раз сказали, что Мерсе не входила во дворец. Солдаты заявили, что она ушла, когда офицер пристыдил ее за внешний вид. Граф им поверил: он был уверен, что его люди не станут лгать, но решил узнать, видел ли кто-нибудь из них Мерсе после того, как она ушла. Если он чему-то и научился за годы корсарского промысла, так это чувствовать нервозность тех, кто утаивал правду, – и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, кто из солдат лжет. Бернат ужесточил допрос, как умел только он один, пригрозил лжецу худшей из смертей и наконец заставил признаться, что тот работает на Десторрента. Солдат пошел за Мерсе и, воспользовавшись слабостью рыдающей женщины, отвел ее в дом графини.

– Зачем? – взревел Бернат. – Чего эта сука хочет от Мерсе?

Солдат, уже знавший, что его ждет смерть, признался:

– Графиня ее всей душой ненавидит. Я знал, что она вознаградит меня, если я ее приведу, и вот…

Бернат казнил предателя прежде, чем тот успел закончить фразу. С меча еще стекала кровь, когда граф уединился в своем кабинете, позвав лишь секретаря. Затем, сделав все, что намеревался, Бернат вышел во двор и приказал своим людям следовать за ним во дворец Гальсерана Десторрента. С ним отправилось пятеро солдат. Но когда они дошли до дворца почетного гражданина, лишь один из них отважился войти внутрь вслед за графом – но вскоре и этот отважный солдат пал в бою. Бернат сражался с рыцарями, защищавшими Гальсерана Десторрента, в одиночку – с той же отвагой, с какой он брал вражеские корабли, когда был молодым корсаром. Он ранил двоих и вступил в бой с третьим, когда какой-то трус нанес ему сокрушительный удар в спину.

Так погиб Бернат Эстаньол, граф де Наварклес, бывший адмирал каталонского флота.

37

Барселона, сентябрь 1423 года

Вскоре после смерти графа в замке Пеньискола скончался престарелый антипапа Бенедикт Тринадцатый. Если Рим надеялся, что эта смерть положит конец Великому западному расколу, то он ошибался: король Альфонс позволил двум кардиналам, сохранившим верность Бенедикту, назначить преемника – им стал каноник Барселоны, взявший имя Климента Восьмого. Тот, в свою очередь, избрал и утвердил новую коллегию кардиналов.

Тем самым король Альфонс посылал папе Мартину, который продолжал плести интриги с целью отдать Неаполь герцогу Анжуйскому, весьма недвусмысленный сигнал. Однако на этом Альфонс не остановился – к дипломатическому и религиозному давлению он добавил триумф на поле брани, ибо каталонская армада во главе с графом де Кардоной вновь отвоевала Неаполитанское королевство. В воскресенье, 11 июля 1423 года, в кафедральном соборе Барселоны отслужили торжественную мессу по случаю победы короля Альфонса. После нее королева Мария в сопровождении знати, церковников и всего народа отправилась в церковь Святой Марии у Моря.

Два месяца спустя Уго и Катерина, обнявшись, смотрели, как Мерсе и Арнау собирают урожай с виноградников Вилаторты.

– В этом году у нас будет отличное вино, – растроганно шепнул Уго.

Мерсе и Арнау радостно смеялись; чуть поодаль работали Педро вместе с женой, Лусия, Симон и еще несколько друзей, разделивших с ними праздник.

После смерти Берната королева Мария вызвала Гальсерана Десторрента и потребовала немедленного освобождения Мерсе.

– Не знаю, о чем вы говорите, ваше величество, – пытался отнекиваться почетный гражданин.

– Порой нам, королям, приходится принимать несправедливые решения ради общего блага – блага народа или самого короля.

Королева на мгновение замолчала, словно осознав, на какие чудовищные уступки она пошла, чтобы получить деньги от кортесов. Но оно того стоило – Альфонс одержал победу в Неаполе.

– Тот, кто был победоносным адмиралом каталонского флота, – продолжала королева, повысив голос, – и кто так верно служил моему мужу, а до этого моему тестю, королю Фердинанду, не мог ошибаться до такой степени, чтобы встретить смерть, требуя вернуть свою первую жену. Бернат Эстаньол утверждал, что она в твоих руках, и я, королева, почитая его память, говорю, что верю ему.

Человек с толстой шеей и мелкой головой снова что-то забормотал, пытаясь оправдаться, но королева его остановила.

– Верни ее! – приказала Мария. – Целой и невредимой. Или не сносить тебе головы.

В тот же день Мерсе освободили. И хотя Уго решил подать на почетного гражданина в суд, викарий его отговорил. «Оставь как есть, – предложил викарий. – Берната больше нет. Зачем тебе лишние проблемы? У твоей дочери уже есть все, чего она хотела».

И он был прав. Мерсе, причесанная, надушенная, одетая в шелка, стояла на похоронах Берната Эстаньола