подражание" "варварству", которое он, как и Вольтер, видел в Шекспире, и призвал немецких драматургов искать свои образцы во Франции. Гердер поначалу согласился с Фридрихом и сказал Гете: "Шекспир погубил тебя";36 Но он послал опубликованную версию своим друзьям с высокой оценкой: "Перед вами часы очарования. В этом произведении есть необыкновенная степень подлинной немецкой силы, глубины и искренности, хотя время от времени оно становится просто интеллектуальным упражнением".37 Молодое поколение приветствовало "Гетца" как высшее проявление Sturm und Drang. Немецкие читатели были рады услышать о средневековых рыцарях, символах могучего немецкого характера. Протестанты наслаждались отголосками Лютера в "Брате Мартине", который жалуется, что его обеты бедности, целомудрия и послушания неестественны, называет женщину "славой и венцом творения", приветствует вино как "ликующее сердце человека" и переиначивает старую пословицу, говоря, что "радость - мать всех добродетелей".38 Даже отец Гете, которому приходилось помогать ему с законом и который считал его ухудшением отцовского рода, признал, что, возможно, в парне все-таки что-то есть.

В мае 1772 года молодому адвокату пришлось отправиться по юридическим делам в Ветцлар, резиденцию Имперского апелляционного суда. Совсем не поглощенный юриспруденцией, он бродил по полям, лесам и будуарам, рисовал, писал, впитывал. В Ветцларе он познакомился с Карлом Вильгельмом Иерусалимом, поэтом и мистиком, и Георгом Кристианом Кест-нером, нотариусом, которого Гете назвал "отличающимся спокойным и уравновешенным характером, ясностью взгляда, ... безмятежной и неутомимой деятельностью".39 Он был настолько уверен в своем продвижении, что уже был помолвлен и собирался жениться. Кестнер описывал Гёте великодушно:

Двадцати трех лет от роду, единственный сын очень богатого отца. По замыслу отца он должен был заниматься юриспруденцией при здешнем дворе; по собственному - изучать Гомера и Пиндара и все остальное, что подсказывали его гений, вкус и сердце. ... Действительно, он обладает истинным гением и является человеком с характером. Он обладает воображением необычайной живости и выражает себя в образах и подобиях... Его чувства бурные, но он обычно владеет ими. Его убеждения благородны. Он совершенно свободен от предрассудков и поступает так, как ему нравится, не заботясь о том, нравится ли это другим, соответствует ли моде, допустимо ли. Любое принуждение ему ненавистно. Он любит детей и может играть с ними часами. ... Он весьма примечательный человек.40

9 июня 1772 года на сельских танцах Гете познакомился с обрученной Кестнера Шарлоттой Буфф. На следующий день он навестил ее и обнаружил новое очарование женственности. "Лотта, которой тогда было двадцать, была старшей сестрой в семье из одиннадцати человек. Мать умерла, отец был занят зарабатыванием на жизнь, и Лотта служила матерью для всего выводка. Она обладала не только ярким весельем здоровой девушки, но и привлекательностью молодой женщины, которая, просто, но опрятно одетая, выполняла обязанности своего места компетентно, ласково и весело. Гете вскоре влюбился в нее, ибо не мог долго оставаться без женского образа, согревающего его воображение. Кестнер понимал ситуацию, но, уверенный в своем владении, проявлял благодушную терпимость. Гёте позволял себе почти привилегии соперника-жениха, но Лотта постоянно его останавливала и напоминала, что она помолвлена. Наконец он попросил ее сделать выбор между ними; она сделала это, и Гете, гордость которого лишь на мгновение пошатнулась, на следующий день (11 сентября) покинул Ветцлар. Кестнер оставался его верным другом до самой смерти.

Перед возвращением во Франкфурт Гете остановился в Эренбрайтштайне на Рейне, в доме Георга и Софи фон Ла Рош. У Софи было две дочери, "из которых старшая, Максимилиана, вскоре особенно привлекла меня..... Это очень приятное ощущение, когда новая страсть зарождается в нас еще до того, как старая совсем угасла. Так, когда солнце садится, нравится видеть, как на противоположной стороне восходит луна".41 Максимилиана, однако, вышла замуж за Петера Брентано и родила живую дочь Беттину, которая через тридцать пять лет влюбилась в Гете. Гете смирился с Франкфуртом и юриспруденцией. Но не совсем, поскольку временами он подумывал о самоубийстве.

Среди немалой коллекции оружия у меня был красивый, хорошо отполированный кинжал. Каждый вечер я клал его у своей кровати и, прежде чем погасить свечу, пробовал, удастся ли мне вонзить острие на пару дюймов в сердце. Так как мне это никогда не удавалось, я в конце концов посмеялся над собой, отбросил все ипохондрические фантазии и решил жить.

Чтобы иметь возможность делать это с бодростью, я должен был решить литературную задачу, с помощью которой все, что я чувствовал... должно быть сведено к словам. Для этого я собрал элементы, которые действовали во мне в течение нескольких лет; я представил в своем воображении случаи, которые больше всего задевали и мучили меня; но ничего не могло прийти в определенную форму. Мне не хватало события, фабулы, в которой они могли бы предстать как единое целое.42

Слияние произошло благодаря коллеге-адвокату из Ветцлара. 30 октября 1772 года Вильгельм Иерусалимский, одолжив у Кестнера пистолет, покончил с собой в отчаянии из-за любви к жене друга. "Сразу же, [когда] я услышал весть о смерти Иерусалима, - вспоминал Гете, - возник план "Вертера", и все посыпалось со всех сторон".43 Возможно, так оно и было, но к написанию книги он приступил лишь пятнадцать месяцев спустя. Тем временем он продолжал флирт с Максимилианой Брентано, переехавшей вместе с мужем во Франкфурт, - флирт настолько настойчивый, что муж запротестовал, и Гёте отстранился.

Его отвлекали различные неудачные литературные проекты. Он размышлял над идеей пересказать историю бродячего еврея; он планировал, что тот посетит Спинозу и покажет, что сатана, судя по всему, торжествует над Христом в христианстве;44 Но он написал только десять страниц Der ewige Jude. Он сочинил несколько сатир на Якоби, Виланда, Гердера, Ленца и Лаватера, но все же сумел завоевать их дружбу. Он участвовал в издании Лаватера Physiognomische Fragmente и позволил ему сделать физиогномику своей головы, что дало лестные результаты: "Интеллект налицо, а чувствительность разжигает его", - оценил швейцарец. "Обратите внимание на энергичный лоб, ... на глаз, так быстро проникающий, ищущий, очарованный, ... и на нос, сам по себе достаточный, чтобы провозгласить поэта. ... Мужественный подбородок, хорошо открытое энергичное ухо - кто может сомневаться в гениальности этой головы?"45-И кто может соответствовать такой цефалограмме? Якоби считал, что это возможно, поскольку после посещения Гете в июле 1773 года он описал его в письме к Виланду как "гения с головы до ног; одержимого человека, которому суждено действовать в соответствии с велениями индивидуального духа".46

Наконец, в феврале 1774 года Гете написал книгу, которая принесла ему европейскую славу, - "Лейденские юноши" (Die Leiden des