лучшие воздействия со стороны претерпевали, теперь стали, пусть и не всегда, от случая до случая, а всё-таки меняться в плане перемен в сторону более приятную, или, уж во всяком случае, приемлемую. Как результат такого рода наблюдений, худо-бедно, но незамедлительно проклюнулись идеи, заставлявшие объединять такое, пусть и не самое глобальное наличие некоторых перемен в увиденном с предположением, настырно связывающим всё несколько нелепое в увиденном именно с тем, что само тело при каких-то именно таких, наполненных избытком странностей смотринах лишь в трусах — ходит-глядит на всё и вся, при этом оставаясь сколько только удаётся обнажённым и босым. А между тем, казалось бы, видящиеся несколько посимпатичней внешностью, разные возрастом персоны разного пола, действительно, отныне стали попадаться по дороге чаще, что, и без какого-либо промедленья, заставляет озадачиться значимым вопросом: такие встречные, увиденные истинно случайно, каким же образом могут оказаться связаны с тем, что именно собственные телеса, когда гляжу, в одних трусах, и ноги голой ступнёй попирают всё, на что задумал встать? Одновременно стали возникать весьма весомые предположения, что все, на ком хоть чуть где-либо задержался взгляд, теперь меняет несколько поменьше, чем до того, и, если что-то в ком-то как-то искажается, то результат подобного воздействия насколько только можно смотрится приемлемо. И что? Нагие телеса в одних трусах или босые ноги здесь всему виновник? Что ж, если в этом русле о подобном рассуждать, то, выглядит всё, словно ноги при босой ступне как будто некоторым образом обременились и дополнились прямою связью с тем, по чему идут, и, непосредственным последствием такого, то, что творится с теми, на кого посмотришь, и кого при всем подобном антураже видишь, пусть даже и немного, но улучшилось. И здесь уже само собою возникает нечто, словно насильно думать заставляющее, что это всё — ходить, смотреть нагим и босиком, способно позволять в основе оказаться именно подготовленным воспринимать то, что иначе попросту от пониманья ускользает! Такого рода получили результат — походил, без обуви ступнями то, что под ноги попало, потоптал, и этим положил начало, чтоб рождалось более приемлемое восприятие происходящего, чтобы сама схема сопровождающих существование ощущений самую чуточку, но более существенно настроилась. И, после непосредственно такого, как некий достижимый результат, реально видимое стало, если исходить из новых ощущений, несколько поменьше плыть. Чему, не скажешь даже, радоваться теперь надо или огорчаться? Ведь в данном случае, да если бы ну хоть чего-нибудь в такого рода переменах понимать! Имеется ввиду, хоть что-то понимать в таком, почему же видимое столь, от случая и к случаю решительно плывёт перед глазами! Хотя, и это объясненье пусть и для самого начала выглядит вполне приемлемым, во всяком случае, такое и не хуже, и не лучше прочих. Здесь, правда, соглашаясь с некой, именно такого рода объясняющей основой, всё время донимаешься вопросом: уж неужели от того, что шёл босым, ногами попирая грунт, асфальт, гранит, нечто, смотрящее на всё, воспринимающее, расположенное в голове словно настроилось? То, что в процессе разного происходящего, взгляд глаз словно бы сам собою с регулярностью и постоянством упирался-направлялся в сторону различной обуви, как на ногах других, и в магазинах, или в названьях-объявленьях магазинов, такое не заметить было попросту нельзя. Всё выглядело именно таким особым образом, словно кому-то просто с явной ясностью хотелось, чтобы сознание склонилось в сторону возврата к обувному облачению. И здесь, учитывая до того уже не раз случавшиеся-приключавшиеся, самые разные, достаточно активные и регулярные попытки этаким путём подстраивания самых различных всяческих событий и случайностей, оказывать воздействие, подпихивая таким образом, то к одному, а то к другому действию, как раз наоборот, по результату этакой настойчивости, возникло собственное внутреннее убежденье-мнение, что именно таким образом, без обуви и пребывая по возможности насколько это только допустимо голым пожить и дальше будет с явной несомненностью благоразумней. Действительно, по сути, если разбираться с этим самым, более чем значимым изгнанием Адама прочь из Рая, здесь многое, при рассмотрении вопроса подетально, начинает выглядеть, говоря со всею откровенностью, как-то не слишком ясно. При этом списывать всё сплошь на приключившееся с Евою пред тем совокупление даже нелепо как-то. Зачем тогда и Еву перед тем создали? Лишь только для того, чтоб постоянно где-то рядом находилась? А если рассмотреть вопрос покрытия на теле, на ногах, здесь, если присмотреться повнимательней, всё в целом может оказаться многократно более значительным. И ноги через обнажённые подошвы могут оказаться фактором своего рода связи, постоянной, важной, организующей и значимой с тем, почему идёшь, на чём стоишь. С планетою, через плоть с материальным. И тело может оказаться тем, что, словно листья у деревьев, находится в контакте с изливающимся Свыше Светом, и в том числе и светом от того же Солнца, и потому, когда произойдёт смена направленности истечения Света, наличие-отсутствие, не то, что как раз той же, в чём-то, что-то, где-то, как-то прикрывающей одежды, даже малейшей грязи на поверхности того же тела, и то окажется способно обернуться чем-то, о чём, и потом, тогда, когда, и именно такое приключится, придётся очень-очень сильно пожалеть. Здесь многое пока не очень ясно, или же толком ну никак и ничего не объясняется. Ну, например, кому, зачем, и почему столь значимо обуть-одеть, последствием чего настолько важно и столь хочется эту одежду, как и обувь навязать? Пред подобным и с заметной регулярность, то есть, по сути, постоянно подмечалось непрестанное стороннее стремление, что навязать какие-то очки, по сути, в принципе, любые, одновременно с пожеланием, по поводу ли, или же без повода, но через взгляд, направленный на надлежащие названия и объявления, родить позывы как-нибудь зайти лечиться хоть к какому-никакому стоматологу. Правда, здесь если самое ничтожное хоть что-то в форме объяснения и выдвигается на первый план, это именно то, что зубы в надлежащих текстах и неоднократно объявляются объектом, воистину незаменимым и особо, крайне важным для наличия достойного контакта с миром, расположенным вокруг. А стоматолог это человек, который сверлит в зубах дырки, который зубы напрочь вырывает. А между тем, оспаривать нельзя, зубы во рту, зубами ешь. Уж сколь неоднократно, если почитать, описывают в Торе всякое такое, вроде бы обычное и постоянное желание-стремленье съесть всё, что Богу в храме жертвой объявляют и в форме жертвоприношения приносят, ещё и подетально указания оставив, чего, какому из участников, когда съедать, и как — да этот инструктаж один уже немало при подобных толкованиях стоит. Но чтобы здесь не оказалось самым истинным, при столь настырном существующем желании пихнуть-толкнуть