у него замечательная деревня, если считаете, что это подходящий ответ.

Мудир откинулся на стуле — к стульям он явно не привык, — изучая поочередно лица Тернера и Хорнблауэра. Потом он вновь заговорил, взвешенно и выразительно, как и прежде.

— Он спрашивает, надолго ли задержится здесь «Атропа», — сказал Тернер.

Этого вопроса Хорнблауэр ждал:

— Скажите, что я еще не закупил все необходимое.

Он был совершенно уверен, что предварительные операции: траление, установка буйков, первые погружения ныряльщиков — остались незамеченными либо непонятными для наблюдателей с берега. Пока Тернер переводил, а мудир отвечал, Хорнблауэр не сводил глаз с умного ястребиного лица.

— Он полагает, что вы покинете залив, как только пополните припасы, — сказал Тернер.

— Скажите, что это весьма вероятно.

— Он говорит, здесь вам было бы удобно подождать вестей о французских кораблях, сэр. Сюда часто заходят рыбачьи лодки, они привозят свежие новости.

— Скажите ему, у меня приказы.

Хорнблауэр заподозрил, что мудир не хочет расставаться с «Атропой». Может быть, он хочет задержать ее, пока не будет готова западня, пока к пушкам в фортах не поставят солдат, пока не вернется вали с войском. Это удобный способ вести дипломатическую беседу. Хорнблауэр может постоянно следить за мудиром, а если же скажет что-нибудь неосторожное, сможет впоследствии отказаться от своих слов, списав их на неправильный перевод Тернера.

— Он говорит, отсюда нам удобно будет наблюдать за Родосским проливом, сэр, — продолжал Тернер. — Им, скорее всего, пойдут французские корабли. Похоже, он хочет получить свои двадцать гиней, сэр.

— Может быть, так. — Хорнблауэр постарался тоном показать Тернеру, чтобы тот воздерживался от комментариев. — Скажите, что мои приказы оставляют мне очень мало свободы.

Раз разговор принял такой оборот, надо сделать вид, будто он не хочет задерживаться, но при некоторой настойчивости его можно переубедить. Надо надеяться, Тернер способен передать все эти оттенки на лингва франка.

Мудир отвечал с бо́льшим оживлением, чем прежде.

— Он хочет, чтобы мы остались здесь, сэр, — сказал Тернер. — Если мы останемся, привезут свежие овощи и пригонят скот.

Это, очевидно, не истинная причина.

— Нет, — сказал Хорнблауэр. — Если мы не получим припасы, мы уйдем без них.

Хорнблауэру приходилось следить за своим лицом. Он должен говорить с Тернером, не показывая, что лукавит, а то мудир сразу заметит подвох.

— Скоро он откроет карты, сэр, — сказал Тернер. — Он просит нас остаться.

— Спросите его почему.

На сей раз мудир говорил долго.

— Теперь все ясно, сэр, — сказал Тернер. — Пираты.

— Пожалуйста, мистер Тернер, повторите в точности, что он говорил.

Тернер принял замечание:

— Пираты по всему побережью, сэр. Один из них Михаил… Михаил Туркобойца, сэр. Я о нем слышал. Он орудует на этом побережье. Грек, понятно. Он был в Фетхие два дня назад, сэр. Это совсем близко.

— И мудир боится, что теперь он нападет на его поселок?

— Да, сэр, — сказал Тернер и, увидев взгляд Хорнблауэра, добавил: — Я спрошу, чтобы удостовериться, сэр.

Мудир сделался красноречив. Тернер долго слушал, затем подытожил:

— Михаил сжигает дома, сэр, угоняет женщин и скот. Он заклятый враг магометан. Вали с местным войском отправился искать Михаила, но не в ту сторону. Он пошел в Адалию, отсюда это неделю ходу.

— Ясно.

Пока «Атропа» стоит в Мармарисском заливе, ни один пират не отважится напасть на поселок, и мудир со своими людьми будет в безопасности. Теперь ясно, зачем явился мудир: он хочет убедить Хорнблауэра, чтобы тот побыл здесь, пока Михаил не обойдет деревню стороной. Это невероятное везение, сполна вознаграждающее за историю с Маккулумом. Когда воюешь или играешь в вист, удача рано или поздно приходит. Выигрыш следует за проигрышем — как ни трудно в это поверить — так же неизбежно, как за выигрышем следует проигрыш. Главное, не показывать, что обрадован.

— Нам крупно повезло, сэр, — сказал Тернер.

— Пожалуйста, держите свои соображения при себе, мистер Тернер, — резко ответил Хорнблауэр.

Тон его голоса и убитое выражение на лице Тернера удивили мудира, не сводившего с собеседников глаз. Турок терпеливо ждал, что же ответят неверные.

— Нет, — решительно заявил Хорнблауэр и отрицательно помотал головой. — Скажите ему, я не могу этого сделать.

Тернер еще не перевел, как на лице мудира отразилось отчаяние. Он погладил седую бороду и вновь заговорил, тщательно подбирая слова.

— Он предлагает нам взятку, сэр, — сказал Тернер. — Пять барашков или козлят за каждый день, что мы тут пробудем.

— Уже лучше, — ответил Хорнблауэр. — Скажите ему, что я предпочел бы деньгами.

Теперь пришла очередь мудиру трясти головой. Хорнблауэр, пристально его разглядывая, видел, что он искренен.

— Он говорит, у него нет денег, сэр. Вали, когда был здесь в последний раз, забрал все.

— У него есть наши двадцать гиней. Пусть вернет их и пусть присылает по шесть барашков — козлят я не возьму — в день. Тогда я останусь.

На том, в конце концов, и порешили. Тернер в баркасе отправился провожать мудира, Хорнблауэр пошел на бак смотреть, как работает артиллерист. Тот почти уже закончил. На палубе, аккуратно свернутый в бухту, лежал стофутовый шланг, одним концом уходивший в бочонок с порохом. Бочонок зашили в парусину, и сейчас артиллерист густо обмазывал его смолой. Хорнблауэр внимательно осмотрел самое слабое место — то, где парусиновая обшивка бочонка соединялась со шлангом.

— Я сделал что мог, сэр, — сказал артиллерист. — Но больно уж длинный шланг.

На глубине сто футов давление огромное. Мельчайшая дырочка в шланге — и в нее проникнет вода.

— Что ж, попробуем, — сказал Хорнблауэр. — Чем раньше, тем лучше.

Так всегда. Слова «чем раньше, тем лучше» въелись в сознание каждого флотского офицера, как пароль. Спустить гичку, проследить, чтобы погрузили все снаряжение, загнать туда ныряльщиков, только что выслушавших последние наставления Маккулума, и отвалить, не теряя ни секунды. Только что он пил кофе с мудиром. Теперь руководит подводными взрывными работами. Если разнообразие придает жизни пряность, подумал Хорнблауэр, то его теперешнее существование — типичное восточное кушанье.

— Суши весла! — приказал он, и гичка по инерции скользнула к буйку.

Луни свое дело знал. Перед ним стоял завернутый в парусину бочонок, обвязанный тросом. Луни взял еще кусок троса, одним концом привязал к бочонку, обмотал вокруг веревки, на которой держался буек, и снова, уже другим концом, привязал к бочонку. Проверил, что свободный конец фитильного шланга крепко привязан к пустому бочонку, призванному играть роль буйка, и что-то приказал одному из товарищей. Тот разделся. Луни взялся за пороховой бочонок, но тот был слишком тяжел для его худеньких рук.

— Помогите ему, вы двое. — Хорнблауэр указал на ближайших к Луни матросов. — Следите, чтобы не запутались трос и