Сама по себе Газа не представляла для Израиля большой стратегической или экономической ценности. Это был один из самых бедных и обездоленных участков земли на земле. Условия жизни там оскорбляли цивилизованные ценности, хотя это не должно было беспокоить совесть Шарона. Экономика была не просто слабо развита, а целенаправленно деградирована колониальными властями. Газа не имела возможности развивать собственную промышленность и экспорт, а использовалась как источник дешевой рабочей силы и рынок сбыта израильских товаров. Политика девелопмента имела под собой в первую очередь политические, а не экономические основания. Израильские чиновники понимали, что жизнеспособная экономика укрепит аргументы в пользу политической независимости, и поэтому ввели целый ряд правил и норм, чтобы держать полосу в состоянии зависимости. При поддержке своего правительства еврейские поселенцы превратили жителей Газы, выражаясь библейским языком, в "тесальщиков дров и водочерпальщиков". На той половине территории, где было сосредоточено население, плотность населения была одной из самых высоких в мире. Только в лагере беженцев Джабалия на квадратный километр приходилось 74 тыс. человек, в то время как на Манхэттене - 25 тыс.

Газа показала лицо израильского колониализма в его самой яркой и жестокой форме. На этом крошечном клочке земли площадью 330 кв. км проживало 1,4 млн. палестинцев, в основном беженцев и потомков беженцев, и 8 тыс. израильских поселенцев, в основном фермеров. Поселенцы контролировали 25% территории, 40% пахотных земель и большую часть скудных водных ресурсов. ЦАХАЛ контролировал все основные дороги и защищал поселенцев, но после начала "интифады Аль-Аксы" число жертв постоянно росло. Воинствующие палестинские организации совершали нападения не только на солдат, но и на поселенцев, воспринимая их как часть военной армии еврейского государства. ХАМАС потребовал демонтажа поселений и эвакуации поселенцев с Западного берега реки Иордан, из сектора Газа и Иерусалима. Осознав невозможность долгосрочной оккупации Газы, Шарон начал искать пути и способы сокращения потерь Израиля в этой зоне. Избыток сил, примененный в Газе, должен был прикрыть отступление Израиля. Шарон стремился доказать, что уход из Газы ни в коей мере не будет похож на уход из Ливана в 2000 г., который многие восприняли как победу "Хизбаллы".

Демография была весомым фактором в его мышлении. Исчезновение "восточного фронта" после войны в Ираке в 1991 г. заставило его и его советников рассматривать демографию, а не топографию в качестве первостепенного интереса безопасности. Ликуд остался верен своей идеологии "Великого Израиля", которая включала в себя сектор Газа и Голанские высоты. Однако Шарон и некоторые его более прагматичные коллеги, в частности его заместитель Эхуд Ольмерт, понимали, что Израиль не сможет удержать все оккупированные территории и что мечту необходимо сократить: не отказываться от нее полностью, а адаптировать к меняющимся условиям. Основная причина решения о частичном отказе от проекта Большого Израиля заключалась в демографической статистике. Между рекой Иордан и морем проживало 5,4 млн. евреев и 4,6 млн. палестинцев (включая арабских граждан Израиля). В 2004 году эксперты прогнозировали, что арабы достигнут большинства в течение шести-десяти лет из-за более высокой рождаемости. Население Газы росло примерно на 4% в год. В Газе наблюдался самый высокий уровень рождаемости в регионе - от 5,5 до 6,0 детей на одну женщину. Некоторые израильтяне называли это естественное явление, когда палестинцы воспитывают детей на своей земле, "демографической проблемой" или "демографической бомбой замедленного действия", что свидетельствует о внутренней напряженности традиционной концепции Израиля как еврейского и демократического государства. Но с точки зрения практической политики Шарон понимал, что уход из Газы одним махом вычеркнет из демографического уравнения около 1,5 млн. арабов. Он начал понимать силу аргументации левых о том, что Израиль не может удержать все оккупированные территории и сохранить свою еврейскую идентичность, и поэтому его привлекла эта идея, несмотря на ее происхождение из Лейбористской партии. Его собственный вариант плана сводился к попытке перекроить карту Израиля и Палестины в одностороннем порядке - без переговоров с Палестинской администрацией, без "болезненных уступок" по Западному берегу и без следования каким-либо международным "дорожным картам".

Еще одним важным моментом, возможно, даже главным, в мышлении Шарона было поражение "дорожной карты" "квартета". Некоторые из его внутренних критиков считали, что разговоры о выводе войск из Газы были призваны отвлечь внимание от продолжающегося полицейского расследования обвинений во взяточничестве и коррупции, выдвинутых против него и его сыновей. Моше Яалон, сменивший Шауля Мофаза на посту начальника генштаба ЦАХАЛа, был ярым противником предложенного шага. В своих мемуарах он писал, что, стремясь обеспечить собственное политическое выживание, Шарон повел страну по стратегическому пути, не дающему надежды и не имеющему будущего. В то время Яалон считал, что вывод войск из Газы приведет к ободрению террористов, ослаблению палестинской власти и усилению ХАМАСа. Вывод войск, конечно, был связан с риском для Израиля, но вряд ли Шарон пошел бы на него в таких масштабах только ради личного политического выживания. Шарону казалось, что наибольшую угрозу для страны представляет "дорожная карта", которая в конечном итоге требует от Израиля вывода большинства, если не всех, поселений в Газе и на Западном берегу реки Иордан и создания независимого палестинского государства к концу 2005 года. Это был кошмарный сон Шарона. Более того, его понимание внутренней политики привело его к выводу, что "дорожная карта" не имеет никаких шансов быть принятой: израильская общественность не позволит ни одному премьер-министру реализовать план, в котором граница между Израилем и "государством смертников" будет находиться в пределах досягаемости минометного огня. Цель плана размежевания с Газой заключалась в том, чтобы "убить" "дорожную карту".

План Шарона также встретил серьезную оппозицию в правящей партии и внутри кабинета министров со стороны ультраправых министров, поддерживающих поселенцев, и агрессивно настроенного министра обороны Шауля Мофаза. Генштаб предупреждал, что уход без каких-либо условий будет расценен палестинцами как капитуляция перед терроризмом, как бегство, как признание поражения в бою. В штабе опасались, что торжествующий ХАМАС превратит Газу в плацдарм для атак на Израиль, оставив его с мощным противником на южной границе. Поэтому он хотел разбить ХАМАС до вывода войск. Генштаб высказал сомнения не только в отношении предлагаемого шага, но и в его одностороннем характере. В официальном документе, представленном им правительству в середине февраля 2005 г., основная мысль была сформулирована кратко: "[Израиль] должен уйти из Газы только по соглашению, а не в одностороннем порядке". Шарон, однако, не собирался идти на уступки. Напротив, он хотел вырваться из котла Газы, чтобы получить свободу и укрепить израильскую власть на Западном берегу. В многочисленных интервью он давал