Как видим, и Правда, и волхвы являются сниженными образами пророков (поэтому и про лирического героя в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!» сказано: «Был раб божий, нес свой крест, были у раба вши»). А власти одинаково обвиняют их в самозванстве: «Да кто вы такие, откуда взялись? <.. > И неча рассказывать байки!» = «.Дескать, какая-то мразь называется Правдой…».

Обратим еще внимание на буквальные сходства «Песни о вещем Олеге» с «Русскими плачами» (1974) А. Галича: «Как вдруг подбегает к нему человек / И ну шепелявить чего-то: / “Эх, князь, — говорит ни с того, ни с сего, — / Ведь примешь ты смерть от коня своего!”» = «.Лишь босой да уродливый, / Рот беззубый разиня, / Плакал в церкви юродивый, / Что пропала Россия»[1369].

Впрочем, легко уживаться с заведомой Ложью.

Правда колола глаза, и намаялись с ней: Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью, Из-за своей наготы избегая людей /5; 490/[1370] [1371].

Неподкупность — одна из наиболее характерных черт лирического героя Высоцкого (и, разумеется, самого поэта, который в 1975 году сказал своему другу, певцу Александру Подболотову, изгнанному из консерватории по распоряжению начальства и подумывавшему о том, чтобы принять предложение по поводу работы на радио в официозном Ансамбле советской песни: «Погоди, успеешь продаться. Всегда успе-ешь»!»И78).

В том же году, что и «Притча о Правде», была написана песня «Мне судьба — до последней черты, до креста…»: «Даже если сулят золотую парчу / Или порчу грозят напустить — не хочу! / На ослабленном нерве я не зазвучу — / Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу». А восходит этот мотив к двум произведениям 1967 года: «И будут вежливы и ласковы настолько — / Предложат жизнь счастливую на блюде. / Но мы откажемся, — и бьют они жестоко… / Люди! Люди! Люди!» («Деревянные костюмы»), «Ни за какие иены / Я не отдам свои гены, / Ни за какие хоромы / Не уступлю хромосомы» («Я тут подвиг совершил…»). И именно поэтому в «Гербарии» власти скажут о лирическом герое: «Итак, с ним не налажены / Контакты, и не ждем их».

У строки «Правда колола глаза, и намаялись с ней» в рукописи имеется вариант: «Правда колола глаза — с глаз долой — поскорей» (АР-8-164). С такой же радостью избавлялись от лирического героя в песнях «Нет меня — я покинул Расею!» (1969) и «Я из дела ушел» (1973): «С плеч гора! Умотал наконец!» /2; 514/, «Хорошо, что ушел, без него стало дело верней» /4; 41/. А черновой вариант последней песни: «Мол, прекрасно, что нет в этом подлинном деле меня!» (АР-3-154), — напоминает датируемое тем же временем стихотворение «Я не успел»: «Спокойно обошлись без нашей помощи / Все те, кто дело сделали мое» (АР-2-150), «И пережили подлинно мой взлет» (АР-2-152). Другой рукописный вариант «Притчи»: «Правда колола глаза — без нее веселей» (АР-8-164), — вновь напоминает черновик песни «Я из дела ушел»: «Даже лучше, что нет в этом подлинном деле меня!» (АР-3-154).

Если в песне «Нет меня — я покинул Расею!» про героя распускали слухи, что он «унижался, юлил, умолял», то «чистая Правда божилась, клялась и рыдала».

В ранней песне о лирическом герое говорили: «Вот и пусть свои гнусные песни / Пишет там про Версальский дворец» (АР-8-169). А героиню «Притчи» охарактеризовали так: «Дескать, какая-то мразь называется Правдой…».

Если Правду приговорили к тому, чтобы «выселить, выслать за двадцать четыре часа», то о лирическом герое скажут: «Пора такого выгнать из России» («Мой черный человек в костюме сером!..»)[1372].

Последнее стихотворение содержит еще ряд общих мотивов с «Притчей»:

1) издевательства со стороны властей: «Мазали глиной, спустили дворового пса» = «И, улыбаясь, мне ломали крылья».

2) неприятие лжи со стороны Правды и лирического героя: «Ложь это всё, и на Лжи одеянье мое!» = «Но знаю я, что лживо, а что свято».

Приведенные цитаты лишний раз говорят о том, что автор наделяет Правду своими собственными чертами, а значит, эта героиня является авторской маской.

Такой же вывод следует из сопоставления «Притчи» с «Приговоренными к жизни» (1973), где всё поколение Высоцкого оказывалось в ситуации Правды: «А кое-кто поверил второпях — / Поверил без оглядки, бестолково» = «И легковерная Правда спокойно уснула»; «Коварна нам оказанная милость» = «Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь»; «Но врешь, не стоит жизнь такой цены!» /4; 304/ = «Ложь это всё, и на Лжи одеянье мое!»; «Мы к долгой жизни приговорены» = «Тот приговор заключался обидной тирадой»; «Лежим, как в запечатанном конверте» /4; 304/ = «Голая Правда на струганых нарах лежала» (АР-8-162); «А в лобовое грязное стекло / Глядит и скалится позор в кривой усмешке» = «И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью <…> А грязная Ложь чистокровную лошадь украла» («грязное» = «грязная»; «в кривой усмешке» = «скроила ей рожу»; «позор» = «Ложь»).

Чистая Правда по острым каменьям шагала, Ноги изрезала, сбилась с пути впопыхах» /5; 489/,

Очевидна связь данного наброскас со стихотворением «О том, что в жизни не сбылось…» (1969): «Пускай усталый и хромой, / Пускай до крови сбиты ноги, / И посох с нищенской сумой / Пусть мне достанется в итоге».

Важно отметить метафоричность данного мотива — он показывает истерзан-ность души лирического героя и в разных вариациях встречается во многих произведениях: «Душу, сбитую утратами да тратами, / Душу, стертую перекатами…» /5; 63/ (а в черновиках упоминаются те же каменья, что и в «Притче»: «Душу, сбитую каменьями щербатыми, / Горем стертую да утратами…» /5; 360/), «Ноги стерты и светят костями» /3; 438/, «И ветер дул, с костей сдувая мясо / И радуя прохладою скелет» /5; 167, 191/, «До ребер, до шпангоутов продрать себе борта» /5; 445/, «Порву бока и выбегу в грозу!» /4; 63/, «Лохмотьями с ладоней лезла шкура» /5; 518/, «Был шторм, канаты рвали кожу с рук» /2; 219/. Причем в черновиках «Куполов» дается даже расшифровка этого образа: «И порогами да перекатами / До истоков дойди, до начал, / И побалуй ладони ожогами, / Обдери себе душу порогами, / Залатай золотыми заплатами, / Чтобы чаще господь замечал» (АР-1-20)[1373].

В последней цитате происходит контаминация физического и нематериального образов: «Обдери себе душу порогами», — то есть тяжелыми жизненными испытаниями, как в песне «О поэтах и кликушах»: «Поэты ходят пятками