в камеру, простите, “одиночку”, / А она тебе — совсем ничего». Да и в стихотворении «Про глупцов», датируемом тем же временем, что и «Притча», главный герой был лишен свободы: «В “одиночку” отправлен мудрец». В этом же стихотворении про первого из трех глупцов, которые «состояли при власти», сказано, что он «был непреклонен и груб», а в «Притче» — «Грубая Ложь эту Правду к себе заманила».

И если Правду выслали как женщину легкого поведения, то в «Лекции о международном положении», написанном два года спустя, героя выслали как тунеядца: «За тунеядство выслан из Рязани я» (АР-3-135). Примерно тогда же, в конце 70-х, Высоцкий сказал своему другу Михаилу Яковлеву: «Вот ты — член Союза журналистов, а я ни в каком творческом союзе не состою. Уйду из театра — и я никто. Тунеядец…»!^. Эта маска родственна маске бича из песни «Про речку Вачу и попутчицу Валю» (1976): «Третий месяц я бичую», — и бродяги: «Как бродяга, гуляю по маю, / И прохода мне нет от примет» /1; 243/. Такой же «бродягой» предстает и Правда в приводившемся выше наброске 1969 года: «Ну а где-то рядом с ними ходит / Правда, на которую плюют» /2; 181/, - и лирический герой в черновиках «Песенки плагиатора»: «И это всё, брожу один по дому, / Но Музы нет, но я ее простил» /2; 509/.

Похожий образ находим в исполнявшейся Высоцким песне «Я сын подпольного рабочего-партийца»: «И так пошел бродить от фабрики к заводу, / Везде слыхал один и тот же разговор. / Так для чего ж я добывал себе свободу, / Когда по-старому по-прежнему я вор?!».

Поэтому Высоцкий всегда симпатизировал бродягам и беднякам: «Бедняки и бедолаги, / Презирая жизнь слуги, / И бездомные бродяги, / У кого одни долги, — / Все, кто загнан, неприкаян, / В этот вольный лес бегут, / Потому что здесь хозяин — / Славный парень Робин Гуд!» /5; 12/, «Менял свой облик остров — отшельник и бродя-га»/4; 232/.

В «Притче» о главной героине сказано, что после вынесенного приговора она скиталась и что у нее не было денег. Оба эти мотива также широко распространены в поэзии Высоцкого применительно к его лирическому герою: «Ему, значит, — руль, а мне пятак? <…> У них денег — куры не клюют, / А у нас — на водку не хватает» /1; 175/, «Денег нет, женщин нет — / Да и быть не может» /1; 241/, «Я сижу на нуле, / Дрянь купил жене — и рад» /2; 275/, «Бродяжил и пришел домой — / Уже с годами за спиной» /3; 444/, «Я сегодня в недоборе: / Со щита да в нищету!»1^9 /3; 306/, «Я хочу в герцога или в принцы, / А кругом — нищета» /3; 487/, «Я был жалок, как нищий на паперти» /2; 14/, «Хожу по дорогам, как нищий с сумой, / С умом экономлю копейку» /1; 264/, «Лезу я, словно нищие в сумы, / За полтиной и за рутиной» /3; 272/, «Пускай усталый и хромой, / Пускай до крови сбиты ноги, / И посох с нищенской сумой™ / Пусть мне достанется в итоге» /2; 319/.

Целый ряд мотивов из «Притчи о Правде» обнаруживается в песнях, написанных для фильма «Стрелы Робин Гуда» (1975). Но это неудивительно, ведь в обоих случаях разрабатывается одна и та же тема — противостояние Добра и Зла, Правды и Лжи: «Защитив свое доброе имя / От заведомой лжи подлеца» /5; 8/ = «Впрочем, легко уживаться с заведомой Ложью» /5; 490/; «Ложь и Зло, — погляди, / Как их лица грубый» /5; 19/ = «Грубая Ложь эту Правду к себе заманила» /5; 154/; «Здесь с полслова понимают, / Не боятся острых слов» /5; 12/ = «Правда колола глаза, и намаялись с ней» /5; 490/. Таким образом, Правда относится к той же категории, что и вольные стрелки, поскольку все эти персонажи являются авторскими масками.

Кроме того, о стрелках сказано: «Все, кто загнан, неприкаян…», — а приговор Правде звучит так: «Выселить, выслать за двадцать четыре часа!».

В «Балладе о вольных стрелках» в лес бегут «бездомные бродяги, / У кого одни долги <.. > Кто без страха и упрека, / Тот всегда не при деньгах». - а Правда «.долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах» /5; 155/, «Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью» /5; 490/, поскольку «искоренили бродяг повсеместно и сплошь» /5; 490/.

Власть же традиционно названа безымянными местоимениями: «Если рыщет за твоею / Головою кто-нибудь…» (АР-2-156), «Кто-то рыщет за твоею непокорной головой» (АР-2-158) = «Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу, / Вымазал чистую Правду, а так — ничего» /5; 154/.

Еще раньше тема Добра и Зла, Правды и Лжи разрабатывалась в «Песне Кэрролла» (1973), написанной для дискоспектакля «Алиса в Стране чудес». Неудивительно, что и эта песня содержит параллели с «Притчей», которую на одном из концертов Высоцкий назвал «Сказкой о Правде и Лжи», а в «Песне Кэрролла» читаем: «Здесь на дорогах жуткие истории валяются, / Мы встретим их сегодня в этой сказочной стране» (АР-1-90). Именно такая «жуткая история» и произошла в «Притче», где Ложь, обокрав Правду, «сплюнула, грязно ругнулась и вон подалась», а в «Песне Кэрролла»: «Добро и зло в стране чудес, как и везде, ругаются» (АР-1-90). Кроме того, в этой песне «бегают фантазии на тоненьких ногах», а в «Притче» Ложь «ускакала на длинных и тонких ногах»[1364]. Различие же состоит в том, что ранняя песня довольно оптимистична: «Там поровну добра и зла, но доброе сильней» (АР-1-96), а поздняя служит опровержением этого тезиса, поскольку «Голая Правда божилась, клялась и рыдала» (АР-8-160), но безуспешно. Именно так вел себя и лирический герой в песне «Ошибка вышла» (1976): «Я даже на колени встал, / Як тазу лбом прижался / И требовал, и угрожал, / Молил и унижался», — и в «Милицейском протоколе», где умолял милицию не сажать его в тюрьму: «Не запирайте, люди, — плачут дома детки». При этом он тоже выступал в образе Правды (хотя и в самоироничной форме): «Не вру, ей-бога, — скажи, Серега!». Здесь же герой говорил: «Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся». А Правду уже непосредственно обвинят в том, что она «пропилась, проспалась догола». И в обеих песнях присутствует мотив протокола: «Теперь дозвольте пару слов без протокола» = «Тот протокол заключался обидной тирадой».

А сейчас обратим внимание, что в «Балладе о Кокильоне»