На почте: 8-го X 4 ч. дня Вернулся к себе, в Сережечкин день. Твое письмо! Сейчас получу на почте. Целую.

306

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

7. XI.43

Родное солнышко, Ванечка милый,

так мне тоскливо на душе — боюсь, не случилось ли чего с тобой, здоров ли ты? Вторую ночь снишься и так странно. Берегись, умоляю тебя. Теперь у очень многих открылись старые язвы желудка, — недавно было кровоизлияние у того милого господина, который тебе на фотографии особенно понравился (в Wickenburgh с цыплятками729), у него была в Париже операция желудка (делал Алексинский730), и годами ничего не чувствовал, а вот как раз когда Валя умерла, открылось снова, и такая беда: он живет на хлебах у Оли (сестры Валиной) и та прямо разрывалась между похоронами и больным. Упрекала себя, что м. б. из-за ее частого отсутствия к болевшей Вале, мужчины принуждены были обедать иногда вне дома. После похорон Оля сама еле на ногах держалась, а должна была за Ал. Ал. ходить и следить за его диетой, и все сразу стало лучше. А вот на этих днях опять кровь. У о. Дионисия тоже была операция желудка и в этом году тоже открылась снова. У многих еще слыхала. У меня сердце ноет от мысли, что тебе плохо.

Я знаю, что что-то у тебя не ладно, м. б. неприятности какие. По самочувствию моему, по тоске и по снам я тревожусь о тебе. И так давно нет писем от тебя. Как грустно мне это. М. б. ты работой увлекся?

Черкни хоть 2 слова, чтобы я успокоилась.

У нас все благополучно, пока… Я всегда теперь прибавляю это «пока». Здоровье мое ничего себе. На вид толстею (много пью и мало двигаюсь).

Ничего, свежий вид. В почках болей не чувствую, только однажды, недели 2 тому назад была мгновенная острейшая боль в левой («больной») почке. Я даже вся покраснела. Дня через 2 вышло что-то, маленький черный «камушек», точь-в-точь такой же формы, как и прошлогодний, только тот был белый. Хочу отнести моему хирургу на расследование, т. к. он обещал мне всю тщательность в этом вопросе. Масса дела дома. Ну, не сердись, — я и сама злюсь, что так все суетно, а куда же работу денешь? Для того, чтобы иметь хорошие условия жизни, необходимо самим работать. Меня и то берегут.

Кур и многое иное взяла целиком на себя мама. Но стряпня и прочее… А потом эта убийственная штопка всего, что снашивается. Прежде я чулками никогда много себе жизнь не отравляла, а просто или отсылала поднять машинкой петли или маленькие дырочки сама заштопаю, а когда снашивались… новых сколько хочешь. А теперь уже прошла пора «маленьких» дырочек, около них нарастают новые и все новые, и новые (снашиваются), а отдавать немыслимо, — очередь. Новых же получить очень трудно. Я ухитряюсь, но с каким трудом. Каждую прежнюю пару чулок приходится прямо любовно перевертывать сотню раз в руках, чтобы сохранить подольше. И так все. Вдруг все сразу стало драться. После каждой стирки еще днями сижу над зашиваньем всего повседневного. Совершенно новые вещи берегу еще пока.

Все это последнее время стояла дивная погода, теплая и тихая. Ясное небо, бледное, но совершенно чисто и в нем золотые тополя. Ах, как красиво. А с утра и вечером туманец. Все будто заворожено. Тянуло рисовать. Чуточку помазала, несколько часочков урвала. А вот со вчерашнего дня гадкая погода: дождь и ветрище, сырь и муть. Холодно стало. Мороз сжег всю зелень за одну ночь. Повисли «[наводопелые]» какие-то стебли настурции еще в полном цвету. Топлю печи, а топлива на эту зиму мало. Дров нет, а ими то мы только и дышали в прошлые годы. Угля, конечно, мало. Только бы не холодная зима, а то страшно думать. Господи, и сколько же горя в мире. Эта проклятая война! Когда, когда она кончится!? Мои пороги обивают различные люди, больше детки, в опорках притащившись из Утрехта (за 12 км) попросить поесть, молока. Молока нет, мы сами имеем право только на 1/2 литра на человека. Даю, что могу, хоть горячую картошку. И все же надо Бога благодарить еще за все. Как много счастливее мы многих.

Ах, Ванечек милый, как то ты устроился у себя в квартире? Не очень ли тебя удручает вид разрушенного квартала? Ванюша, ты ничего мне не написал о том, получил ли мою фотографию, маленькую: мама, Сережа и я с котятами на руках?731 Она очень удачна. Я там после операции вскоре, так конец июля, м. б. даже Ольгин день. Жаль, если пропала. Я ее послала к именинам тебе. Перечитываю твои книги, и все с новой свежестью наслаждаюсь ими. Как хотелось бы поговорить с тобой о многом, многом. Рассказать тебе тоже многое. Ах, жизнь бывает иной раз так нелегка. А написать вот не напишешь, разве только в сумерках расскажешь тихонько родной, понимающей душе о всем том, что так гнетет. М. б. я старею? Мне так хочется тишины и сосредоточенности в себе и своем. Да, я хочу писать, очень, но мне необходим покой, чтобы знать, что я вот занялась и меня не отвлекут. Ну, хоть бы месяц! А у нас: утро — надо завтрак, надо печи (девчонка является только в 8 1/2), после завтрака тотчас варить обед, после обеда кто-нибудь 100 раз оторвет, да и дела, вот всякие штопки, зашивки и т. п., визиты (последнее время то и дело), чай уж не делаю часто. С 5 ч. молоком надо заняться, отдоят, надо отделить телятам, нам, кое-кому из бедных. До 7 возня. В 5 ч. девчонка уходит. Ужин и мытье посуды после ужина. Вечером я устаю. Днем я уже почти никогда не отдыхаю — не хватает времени. Да еще не говорю о том, что капусту солила, (кукуруза) маис из колб[345] шелушить надо, укроп, петрушку сушить и т. д., и т. д.

Никто чужой не сделает, да Тилли и занята. Много молочных ведер, подойниц, надо ей мыть, свиньям картошку мыть-варить, рубить курам корм и т. п. И много, много, о чем не напишешь, всякая суета. Надо яблоки и груши проверять, чтобы не гнили, а все запасы?! Но еще слава Богу, что вся эта работа есть, хуже было бы, если бы голодали. Но все же досадую. Хочется без всего этого побыть в тишине. Мечтаю после войны уж взять себе отпуск. Только бы здоровье! Грудь