Йоаш, целиком заполнили красные вулканические огни, объявшие «Люцифер».

А потом, когда уже не осталось ни глаз, чтобы смотреть, ни ушей, чтобы постигать, Хилар и Хан Йоаш стали частью погребального костра, из которого, словно феникс, возродилось Солнце.

III

После беспокойного сна, полного тревожных видений, Родис взобралась на вершину башни-обсерватории и увидела из окна восход возрожденного светила.

Оно ослепило ее, хоть его сияние и приглушала радужная дымка, поднимающаяся от снежных горных вершин. Это было чудесное зрелище, сулившее столь многое. Ледяной панцирь уже дырявили устремившиеся вниз по горным склонам ручейки, которые позже превратятся в водопады и обнажат так долго лежавшие под снежным покровом камни и почву. Возрожденные ветра колыхали туман, который поднимался к солнцу из ледяной сердцевины долин. Прямо на глазах воскресала жизнь, на многие тысячелетия застывшая в зимней ночи. Даже сквозь изолированные стены башни Родис чувствовала тепло, которое вот-вот пробудит семена и споры, терпеливо ждавшие своего часа.

От этого зрелища в душе у нее зародился изумленный трепет, но в глубине скрывались холод и печаль, словно в сердце ее все еще лежал лед. Родис знала, что Хилар никогда не вернется к ней – разве что лучом света, живительной искрой тепла, которое он помог возродить. Пока же воспоминания о его последнем обещании не утешали, но скорее насмехались над ней:

– Я вернусь к тебе… вместе с солнечным светом.

Тридцать девять похищенных поясов

О Виксила, прелестная дочерь судьбы!

Свет почившей луны само имя твое воскрешает,

Как заклятие; дивный цветущий фантом призывает

Отошедших уж лет, что румянцем прекрасным сияет.

Похождения наши, словно златом горящий рассвет,

Тлен и прах затмевают бесчисленных прожитых лет,

Где опасности вместе делили, числа коим нет.

«Плач по Виксиле»

Предваряя этот рассказ, хочу вас заверить, что все, кого я грабил, в той или иной мере сами были грабителями. За свою долгую и многотрудную злодейскую карьеру я, Сатампра Зейрос из Узулдарума, также прозываемый королем воров, всего-навсего выступал в роли посредника и по справедливости перераспределял богатства. Не является исключением и тот случай, о котором я собираюсь поведать, хоть тогда моя собственная выгода оказалась весьма незначительной, если не сказать жалкой.

Ныне годы берут свое, и я провожу время в праздности, потягивая вино, что так согревает душу на старости лет, – это право я заработал, выйдя живым из множества преопаснейших передряг. Вино воскрешает воспоминания о сказочных трофеях и разудалых авантюрах. Перед глазами у меня встают мешки, до отказа набитые блестящими джалами и пазурами, от которых я так искусно освобождал сундуки бессовестных купцов и ростовщиков. Рубины, что были краснее крови, которая за них проливалась; сапфиры, чей блеск затмевал мерцание полярных льдов; изумруды, сиявшие ярче джунглей по весне. Я вспоминаю, как карабкался по лестницам на зубчатые балконы, взбирался на террасы и башни, которые охраняли люди и чудовища, грабил алтари под самым носом у злобных идолищ и сторожевых змей.

Часто вспоминается мне и Виксила – единственная моя истинная любовь, искуснейшая и храбрейшая моя подельница. Давно уж нет ее на свете: нынче она в тех краях, куда суждено отправиться всем честным ворам и добрым товарищам, и долгие годы я глубоко тоскую по ней. Но до сих пор меня греет память о наших ночах, полных любви и приключений, о наших общих похождениях. Пожалуй, самым славным и дерзновенным из них была кража тридцати девяти поясов.

Эти золотые пояса целомудрия, изукрашенные самоцветами, носили девы, посвященные богу луны Леникве, чей храм с незапамятных времен стоял в пригороде Узулдарума. Дев всегда было тридцать девять. Отбирали их среди самых красивых и юных, а освобождали от службы божеству в тридцать один год.

Пояса крепко-накрепко запирались на бронзовые замки, а ключи от них хранились у верховного жреца. В определенные ночи он на время и за весьма большие деньги одалживал их городским богатеям, жаждущим любовных утех. Так что девами эти женщины оставались лишь на словах: тела их постоянно продавали и перепродавали, но это считалось похвальной жертвой во славу Лениквы.

Когда-то давным-давно Виксила и сама была одной из храмовых служительниц, но сбежала из Узулдарума за несколько лет до того, как пришел срок освободиться из священного рабства. Моя возлюбленная почти ничего о тех временах не рассказывала, а потому я заключил, что ей мало радости доставляло торговать собой, повинуясь божественным прихотям, и жизнь в неволе сильно ей претила. После побега на долю Виксилы выпало множество лишений и злоключений: она долго скиталась по южным городам, но об этом тоже говорила с неохотой, будто опасалась воскрешать мучительные для нее воспоминания.

За несколько месяцев до нашего знакомства Виксила как раз вернулась в Узулдарум. Тридцать один год ей уже миновал, светло-рыжие волосы она перекрасила в иссиня-черный, а потому не особенно боялась попасться на глаза жрецам Лениквы. Как и было заведено в храме, после побега ей быстро нашли замену среди девиц помоложе, и мало кого теперь заботила давным-давно сбежавшая изменница.

Перед тем как мы объединили усилия, Виксила успела взяться за несколько мелких краж, но, поскольку ей недоставало мастерства, она доводила до конца лишь самые простые дела и потому сильно исхудала от голода. Однако красота ее никуда не делась, а вскоре я по достоинству оценил и ее острый ум, и способность быстро учиться и еще больше к ней привязался. Виксила была миниатюрной и ловкой и умела карабкаться на стены не хуже лемура. Она оказывала мне поистине неоценимую помощь, пробираясь через узкие оконца или иные отверстия, куда сам я протиснуться не мог.

Вместе мы провернули несколько весьма прибыльных краж, и тут мне вдруг подумалось: а не забраться ли нам в храм Лениквы и не похитить ли оттуда драгоценные пояса? Сделать это было непросто, трудности на первый взгляд казались почти непреодолимыми. Но меня никогда не пугали такого рода задачки, и я всегда рад был испытать свою смекалку.

Перво-наперво нужно было незамеченными проникнуть внутрь, чтобы нас не изрубили на куски злобные и неподкупные охранники-евнухи, вооруженные серпами и неусыпно оберегавшие храм. К моей радости, Виксила еще во время своей службы там узнала о некоем подземном ходе – им давным-давно не пользовались, но он, насколько ей было известно, никуда не делся. Попасть в него можно было из пещеры где-то в лесах неподалеку от Узулдарума. Когда-то по этому тайному ходу приходили к девам сладострастники, однако ныне они открыто являлись через главные ворота