в самое моё сознание, изгоняя всё постороннее, освобождая мозг от наносного — внешнего и внутреннего, что только могло мне помешать. Очень скоро вокруг меня осталась лишь одна пустота. Та самая, о которой я часто грезил в последнее время. Монолитная, глухая, беспросветная. Сознание принялось яростно выдавливать моих навязчивых «компаньонов» из сетей управления, они, один за другим, исчезали вдали, лишь обязательные безмолвные тени Дублёров оставались, спрятавшиеся от моего гнева где-то вдалеке.

Я был недвижим, спешить мне некуда, покуда я лишь устраивался поудобнее среди множества сложнейших программ моего «Тьернона». Чем дольше длится эта, в чём-то мучительная, пауза, тем лучше моё сознание будет подготовлено охранными системами для полноценного Пилотирования. Я дал себе время подумать.

Так ли был не прав тот Пилот, записки которого мне с таким трудом удалось вырвать из недр терминальной сети? Слова человека с нездоровой психикой, который по ошибке Медиков сподобился попасть в Пилоты… но вот только, было в его словах что-то, трогавшее меня до самой глубины души. К тому же большинство из перечисленных им фактов на поверку оказалось правдой, так что вполне можно было предполагать, что его разум, несмотря ни на что, до самого конца оставался на должном уровне ясности. Что же тогда заставило Пилота говорить об этой самой пустоте настолько горько и обречённо… Может, он не был в душе настоящим Пилотом. Тогда ему не позавидуешь.

Что же касается меня, время на размышление истекло. Теперь — только вперёд.

Скованность движений — долой!

Запоры и запреты — долой!

На свободу. Впервые — в настоящий Полёт, пусть пока совсем ненадолго, но!..

«Тьернон» ощутимо дрогнул, когда его генераторы набрали достаточную мощность, и, подтверждая непреложность сотен толстенных томов расчётов, приподнялся над Эллингом, с самого рождения бывшим ему и домом, и отцом с матерью. Теперь этому толстому брюху, стремительные обводы которого всегда так будоражили моё сознание, предстояло незамедлительно покинуть это уютное ложе, пронизать атмосферу и уйти в Пространство, чтобы так никогда и не возвратиться обратно.

«Тьернон» ощутимо дрогнул, подскочил вверх сразу ярдов на тридцать и завис, гася лишний момент движения — вращение его корпуса было заметно лишь мне, для остальных наблюдателей огромная туша висела в стремительно ионизирующемся воздухе абсолютно неподвижно. И так же абсолютно беззвучно. Лишь после того, как я получил «зелёные» сигналы по всем системам без исключения, главный привод вышел из холостого режима и рванул прочь от планеты, бывшей для новорождённого Корабля одновременно и колыбелью, и тюрьмой.

Аплодисменты, прорвавшиеся в мой мозг из той реальности, где существовал Главный Пульт, отчего-то вывели меня из себя. Они, видимо, предполагали, что мог быть и другой исход — непредвиденная поломка, авария, катастрофа… Горнило адского пламени взметнулось бы над Промзоной, погребая под собой не жизни и годы трудов. Саму веру в наш путь… Они посмели предположить!

Оборвав последнюю связь с внешним миром, «Тьернон» уходил. И я уходил вместе с ним. Да, мы с ним действительно не более, чем продукт стараний обычных людей, не способных даже приблизительно предположить, что такое вышло из их рук, но и нечто большее. Пусть только для меня одного, но это было так.

Тропосфера выпустила наше поделенное между двоими могущество на волю. Стратосфера была разорвана в мелкие клочья яростным гневом генераторов, почувствовавших окончательно дарованную им свободу. Корпус подёрнулся рябью и, стряхивая с себя остатки атмосферы, в мгновение ока ощетинился арсеналом излучателей, энерговодов, мой «Тьернон» обернулся огромным насекомым, отныне и навсегда ставши в точности тем, чем он и должен был быть.

Межзвёздный Исследовательский Крейсер «Тьернон» изогнулся в яростном всплеске радости, пронзавшей его, ощерился на всю ширину распростёртого вокруг Пространства и, повинуясь моей команде, закричал.

Мы вдвоём тем самым бросали Пространству вызов. Вызов на смертельный бой.

Легко ли мне сейчас, по прошествии стольких лет мучительной борьбы за обретение потерянного себя, писать об этом? Пожалуй, что легко. То, что это всё было частью предстоящего мне ужаса, ничего не решает. Тогда я в первый и последний раз был по-настоящему уверен в том, чего я хочу, чего добиваюсь, куда иду. Именно в тот миг, хотя и вопреки всякой логике — тому болезненному бреду тяжких сомнений и дум, что постоянно неслись у меня в голове. Стоило мне на мгновение забыться, отстранившись от этих тревог, мне всё-таки выдалась возможность побыть счастливым.

Несмотря ни на что я был и остаюсь Пилотом, и нет для него большего дела, чем Пилотирование.

Сколько я ни размышлял задним числом о своей жизни, в минуты, когда меня хоть немного отпускало, я возвращался всё к тому же… жизнь моя не была парадом идеально правильных, в точности выверенных решений, счастливого завершения ей также не предвидится, однако и сплошной ошибкой, плодом недоразумений и недостаточной гибкости сознания она не была.

Ибо были мгновения, кричащие об обратном!

Это был действительно триумф, тогда, на Центральном Пульте. И этот Корабль, беспечно резвящийся на просторах космоса, он тоже не был плодом моего воображения, не был он и досадной ошибкой, всё гораздо сложнее… настолько сложно, что только теперь я начинаю подбираться к тайне ответа на вопрос: что же на самом деле из себя представляет человек на фоне величия Вселенной?

Сейчас меня захлестнёт очередной приступ… я опять к нему не готов. К этому нельзя приготовиться, а периодичность приступов всё ускоряется, вы наверное, заметили, что я толком уже не успеваю прочесть написанное накануне, приходится вырезать целые куски…

Проклятие, отчего?!

«Тьернон» был выведен мною на заранее рассчитанную орбиту, позволяющую с максимальной эффективностью транспортировать «снизу» при помощи Вспомогательного Флота оборудование Экспедиции, после чего на борту моего Корабля будут активированы миллионы капсул, которым предстоит принять всех оставшихся пассажиров. А затем… затем состоится сам Полёт.

Мне некогда было в тот миг размышлять о судьбах человечества, я, простой исполнитель того, что называли Планом, имел право вспоминать о собственных страхах и неуверенности лишь переступив порог собственного дома.

Что я и делал. Было ли мне от этого легче? Не совсем. Но и по-другому я не мог.

Всё.

Открыв глаза, я закричал от ужаса. Где я?! Но это было всего лишь помещение Центрального Пульта, в безжизненной тишине которого всё это время пребывало моё тело.

Что меня так могло напугать… я просто забыл, что мой Корабль и я всё-таки не были единым целым.

[возможно, не хватает нескольких страниц]

Это было свинством, так поступать, но, с формальной точки зрения, я был абсолютно прав. За ним был должок,