поколения, прежде чем они захотят вновь к ней прибегнуть»[1432].

Солдаты Шермана разделяли философию «тотальной войны» своего лидера. Действуя в соответствии с ней, они сожгли все военные объекты (в широком их понимании), оставленные Худом в Атланте, и отправились в поход 15 ноября. По мере выдвижения Шермана на юг Худ готовился пойти на север из Алабамы в Теннесси — обе армии представляли собой странное зрелище, развернувшись друг от друга и маршируя в противоположные стороны. Время показало, что в безумном поступке Шермана было больше логики, чем у Худа.

Между армией Шермана и Саванной, находившейся в 285 милях от нее, не было вражеских войск за исключением нескольких тысяч ополченцев из Джорджии и 3,5-тысячного кавалерийского отряда Джозефа Уилера. Союзная кавалерия держала оппонентов поодаль, маневрируя вдоль флангов четырех пехотных корпусов, шедших фронтом, колебавшимся от 25 до 60 миль в ширину. 22 ноября ополченцы атаковали бригаду арьергарда федералов, но, потеряв 600 человек (в десять раз больше, чем янки), впредь не пускались в такие авантюры. Южане разрушали мосты, сжигали продовольствие, валили деревья и минировали дороги на пути янки, но все это только разжигало у северян жажду мести. В общем, ничто не могло остановить уверенную поступь «синих мундиров», покрывавших дюжину миль в день. Для большинства солдат поход превратился в развлекательное путешествие по стране, в течение которой они «безнаказанно грабили» и уничтожали все, что хотя бы относительно напоминало военные объекты и что они не могли прихватить с собой. «Пожалуй, это самая долгая увеселительная прогулка на моей памяти, — писал один офицер всего на второй день выхода из Атланты. — Она уже превзошла все, что я видел в свою бытность в армии, и обещает стать еще веселее»[1433].

Так и произошло. Фуражиры северян, вскоре прозванные «паразитами» (bummers), бродили по населенным пунктам и собирали гораздо больше, чем было необходимо их полкам. Дисциплина в войсках хромала, поэтому солдаты брали то, что плохо лежало, на фермах, плантациях, даже в хижинах рабов. Мародерство армии Шермана вошло в легенду, и, как в каждой легенде, дыма без огня не было. Впрочем, не все мародеры были янки: на флангах и в арьергарде армии подвизались юнионисты из Джорджии и освобожденные рабы, не упускавшие шанса ограбить своих соседей и бывших хозяев. Пожалуй, еще отвратительнее вели себя дезертиры и отставшие солдаты из кавалерии Уилера. Южные газеты жаловались на «гибельное беззаконие» людей Уилера. «Я не думаю, что наши собственные войска в чем-либо уступают янки, — говорил один из конфедератов. — Они беззастенчиво крадут и грабят, не смотря, мужчины перед ними или женщины»[1434].

Тем не менее наибольшее опустошение произвели все же солдаты Шермана, которые, по словам одного из них, «уничтожали все, что не могли съесть, крали их черномазых, сжигали их хлопок и очистительные машины, рассыпали их сорго, разрушали железные дороги и вообще превратили их жизнь в ад». Ситуация обострилась еще больше после инцидента в Милледжвилле — столице штата. Пиршество солдат, отмечавших День благодарения, было прервано появлением нескольких северян, бежавших из Андерсонвилла. Со впавшими щеками, изнуренные до крайности, одетые в жалкие лохмотья, эти люди рыдали при виде пищи и американского флага. Это зрелище «наполнило отвращением и яростью» солдат, которые думали «о десятках тысяч своих товарищей, медленно погибающих от голода посреди… амбаров, ломящихся от зерна, и гор продовольствия, которого было достаточно, чтобы прокормить десяток армий»[1435].

Родившийся в Алабаме майор штаба Шермана осуждал вандализм мародеров, но признавал, что грабежи и разрушение военных объектов, призванное подорвать боевой дух и способность врага вести войну, отделяет очень тонкая грань. «Грабить и разорять тысячи мирных жителей — ужасно, — писал майор в своем дневнике. — Хотя я осуждаю эту необходимость и мне невыносимо видеть, как солдаты гурьбой бродят по полям и огородам… ничто не может закончить эту войну, кроме демонстрации беззащитности населения… Этот Союз и это правительство нужно поддержать любой ценой, а чтобы их поддержать, мы должны уничтожать организованные соединения мятежников, лишать их припасов, разрушать их коммуникации [и] непреклонно убеждать население Джорджии в несчастьях, которые приносит война, и в полной неспособности их „вождей“, властей штата или Конфедерации, защитить их… Если ужас, лишения и нужда, испытываемые женщинами, помогут парализовать волю сражающихся против нас мужчин… тогда, в конце концов, мы окажем им добрую услугу»[1436].

Когда в середине декабря янки приблизились к Саванне, защищавшие ее 10 тысяч мятежников решили, что осмотрительность — лучший вид храбрости, и спаслись бегством, чтобы не попасть в ловушку в городе. Шерман послал телеграмму Линкольну в своем обычном шутливом тоне: «В качестве рождественского подарка прошу вас принять город Саванну со 150 тяжелыми орудиями и… 25 тысячами кип хлопка». Президент «выразил огромную благодарность» Шерману и его армии за «великий успех», особенно «принимая во внимание и действия генерала Томаса», которые заставили «сидящих во тьме увидеть свет великий» (Мф. 4:16)[1437].

Томасу действительно удалось сравняться в успехе с Шерманом — он практически уничтожил Теннессийскую армию Худа. Действия Худа, после того как Шерман покинул Атланту, могли бы стать сценарием фантастического романа. Хотя его сорока тысячам, четверть из которых носила полусгнившие ботинки, которым не суждено было дожить до декабря, противостояли шестьдесят с лишним тысяч северян Томаса, Худ надеялся пройти через Теннесси в Кентукки, набрать там 20 тысяч добровольцев и разбить Томаса. Затем его воображение рисовало поход на восток, в Виргинию, где он должен был соединиться с армией Ли и по очереди разбить Гранта и Шермана.

Начиналось все хорошо. Двинувшись в Теннесси в последнюю неделю ноября, Худ попытался вклиниться между авангардом Томаса (30 тысяч под командованием Джона Шофилда) в Пьюласки и оставшейся армией, находившейся в Нашвилле, в 75 милях к северу. Шофилд вовремя обнаружил этот маневр и отошел к реке Дак и городу Колумбия, где Худ с 24 по 27 ноября вступал в стычки с его войсками. Не желая рисковать в лобовой атаке, Худ послал кавалерию Форреста и два пехотных корпуса в глубокий фланговый обход тыла Шофилда, надеясь получить «великолепные результаты, как и бессмертный Джексон при подобных маневрах»[1438]. Однако союзная конница разгадала этот маневр, и Шофилд выдвинул в район деревни Спринг-Хилл две дивизии, чтобы удержать дорогу, проходящую у него в тылу. Нескоординированным атакам мятежников не удалось выбить янки с этой позиции, и с этих пор для Худа все пошло не так, как он рассчитывал.

Ночью с 29 на 30 ноября Шофилд отвел свои войска назад и укрепился на линии, включавшей переправы через Харпет-Ривер у