Франклина в 15 милях южнее Нашвилла. Рассерженный Худ обвинял в неудаче у Спринг-Хилла своих подчиненных и даже своего предшественника Джозефа Джонстона. Приняв армию четыре месяца назад, Худ не переставал жаловаться на ее оборонительный менталитет, привитый, как он полагал, еще Джонстоном. 30 ноября он последовал за Шофилдом к Франклину и приказал пехоте атаковать укрепленную позицию, словно пытаясь вытравить из нее робость перед активными действиями. Командиры корпусов протестовали против этого приказа атаковать равного по силам неприятеля, сидящего в окопах и поддержанного большим количеством артиллерии, тогда как почти вся артиллерия и часть пехоты южан находились далеко в тылу и не успели бы прибыть вовремя в течение короткого ноябрьского дня. Их протесты только лишний раз убедили Худа в плачевном состоянии боевого духа его армии и преисполнили его решимостью атаковать. Он прорывал оборону врага при Гейнс-Милл и Чикамоге, ничто не помешает ему прорвать ее и сейчас.

В неверном солнечном свете этого еще теплого дня 22 тысячи южан бросились на штурм. Части закаленной в боях дивизии Патрика Клеберна и еще одной дивизии кое-где прорвали линию обороны северян, но были отброшены с тяжелыми потерями в результате рукопашной схватки, столь же бескомпромиссной, сколь и знаменитая битва при «Кровавом выступе» Спотсильвании. Стрельба продолжалась еще несколько часов после наступления темноты, пока, наконец, «синие мундиры» не отошли на север к Нашвиллу. Однако Худ вряд ли мог считать себя победителем, так как 7000 убитых и раненых южан втрое превышали потери противника. Он потерял под Франклином больше, чем Грант при Колд-Харборе или Макклеллан во время всей Семидневной битвы. Под Франклином пострадали двенадцать генералов Конфедерации, шесть из них были убиты, включая Клеберна и «пламенного оратора» из Южной Каролины по имени Стэйтс Райте (Права Штатов) Гист. Убиты или ранены были 54 полковых командира — половина их общего количества. Доказав, к вящему удовлетворению Худа, свою способность штурмовать брустверы, Теннессийская армия навсегда лишилась возможности повторить такой штурм. Общественное мнение на Юге пришло в ужас, получив из Франклина вести о «колоссальных потерях и нулевых результатах»[1439].

Отсутствие результатов бесило и Худа, поэтому он повел своих измученных солдат на север к Нашвиллу, где они окопались вдоль холмов всего в четырех милях к югу от столицы Теннесси. Худ в это время оптимистично ждал благоприятного для него поворота событий, в частности прихода резервов из-за Миссисипи, однако флот северян на реке воспрепятствовал этому. Опасаясь, что отход в Алабаму вызовет повальное дезертирство теннессийских солдат, Худ остановился здесь и стал ждать атак Томаса. Этого же ждал и нетерпеливый генерал Грант. Не зная о плачевном состоянии армии Худа и не владея оперативной обстановкой, вожди северян боялись, что этот новый набег южан, подобно рейду Джубала Эрли прошлым летом, перечеркнет все недавние успехи союзных войск. Пока Томас методично готовился к наступлению, Стэнтон ворчал, что «это напоминает ничегонеделание Макклеллана и Роузкранса»[1440]. Грант забрасывал Томаса телеграммами, повелевавшими действовать, и даже сам собрался выехать под Нашвилл, чтобы отстранить медлительного подчиненного от командования, когда до него дошли вести о том, что Томас наконец двинулся вперед.

Начавшуюся тогда схватку можно смело назвать своего рода прообразом второго поединка Джо Луиса с Максом Шмелингом[1441], и закончилась она ошеломляющим нокаутом. Аналогия тем точнее, что план Томаса предусматривал маневр одной дивизии (включавшей две негритянские бригады) против правого фланга Худа (левый джеб), а три пехотных корпуса и кавалерия нанесли зубодробительный апперкот по его левому флангу. Все прошло как по маслу, хотя и заняло целых два зимних дня. 15 декабря в рассеивавшемся тумане 50 тысяч «синих мундиров» набросились на вдвое уступавшего им в численности противника (большая часть кавалерии Форреста находилась в тридцати милях от места событий, выслеживая небольшой федеральный отряд у Мерфрисборо). Весь день мятежники из последних сил отбивались от обманных ударов слева и сокрушительных — справа. С наступлением темноты удары слева ослабли, что позволило Худу отвести свою армию на две мили назад и занять новую оборонительную линию, обоими концами упиравшуюся в холмы.

На следующее утро федералы неумолимо продолжили прижимать противника к канатам, используя все ту же тактику джебов и апперкотов, которые конфедераты до конца дня худо-бедно парировали. Однако потом союзная кавалерия, вооруженная скорострельными карабинами, спешилась и прошла в тыл левого крыла южан, а пехота в тот же момент предприняла лобовую атаку. Сгущались сумерки, лил непрерывный дождь, и развязка наступила с пугающей внезапностью. Слева направо целые бригады южан падали как костяшки домино. Тысячи солдат сдавались в плен, другие опрометью бежали на юг, бросая оружие и экипировку, чтобы увеличить скорость. Офицеры пытались остановить бегство, «но их усилия по выравниванию строя, — вспоминал один рядовой, — напоминали попытки носить воду в решете»[1442].

Федеральные кавалеристы сели на своих лошадей и отправились в погоню, насколько позволяла вязкая грязь. Преследование продолжалось добрых две недели, мятежников гнали от одной реки к другой через весь Теннесси в Алабаму и Миссисипи. У каждой реки или ручья кавалерия Форреста делала остановку и разворачивалась назад, в то время как измученные пехотинцы (половина из них босиком) отставали от колонны и дезертировали сотнями. К началу 1865 года остатки армии Худа очутились в Тьюпело (Миссисипи), где перекличка зафиксировала всего половину от 40 тысяч, вышедших в поход на север почти два месяца назад. Разбитый физически и морально, Худ подал в отставку 13 января — в пятницу.

Новости о «непоправимой катастрофе» Худа и взятии Шерманом Саванны погрузили Юг в глубокое уныние. 19 декабря глава артиллерийского департамента Конфедерации Джошуа Горгас писал: «Это один из самых мрачных дней войны». «Самый ужасный, самый тягостный день… настоящий кризис, которого еще не приходилось испытывать», — сокрушался в этот же день чиновник военного министерства Джон Джонс. «Воды глубокой пучины сомкнулись над нашей головой», — писала в дневнике Мэри Бойкин Чеснат также 19 декабря[1443].

Как только стал ясен масштаб поражения Худа, а нехватка всего и вся, усугубленная грабежами Шермана и Шеридана, очевидной как никогда, глава конфедеративного Бюро по ведению войны признал, что «ситуация ухудшается с каждым днем»: «Десять дней назад мы отправили [армии Ли] последнюю партию мяса, и в Ричмонде не осталось ни фунта… По правде говоря, мы прижаты к земле, у нас нет ни боевого духа, ни ресурсов». Цена золота поднялась до 5000, а покупательная способность доллара Конфедерации рухнула до 2 % от уровня 1861 года. Прежде решительно настроенный генерал Горгас, творивший чудеса, чтобы обеспечить армии мятежников оружием и боеприпасами,