в коридоре и смотрела на эту сцену полными ужаса глазами. Вот он, её сон наяву.

Ребёнка уводят. Мать остаётся одна.

Галя почувствовала привычное оцепенение. Словно ты мышка или белка какая и тебя гипнотизирует огромный удав. Он нагоняет на тебя страх, и ты не можешь двигаться. В голове кто-то шепчет: «опасность», но ноги не идут. Кажется, что, если сдвинешься с места, тебя сразу же проглотят. Ты исчезнешь.

Прямо сейчас она чувствовала себя, как тогда.

Жертва.

Это слово для неё не просто слово, это то состояние, в котором она жила последние семь лет.

Галя так крепко обнимала Беатриче, что та еле слышно произнесла: «Мамочка, отпусти».

Ночью Галя не спала ни секунды. Плакать не могла, казалось, все слёзы давно выплаканы. В груди засел и не отпускал дикий животный страх. Он сжимал и разжимал щупальца, растягиваясь по всему телу. Перед глазами мелькало застывшее от ужаса лицо Зины.

Галя встала с кровати, отодвинула занавеску и села на колени у окна. Она шептала знакомые ей молитвы, и этот шёпот постепенно убаюкивал, погружал в медитативное состояние. Постепенно Галя полностью потеряла физическое ощущение себя как части этой комнаты. Она стояла в каком-то тёмном месте, вокруг доносились обрывки слов, раздавалось многоголосие незнакомых ей молитв. Она произносила всё то, что шептали Они.

Слова казались ей новыми, но, произнося каждое из них по нескольку раз, она вспомнила, что уже слышала их когда-то, давным-давно.

Бабушка стоит под иконой Святой Богородицы, рядом висят лики святых. Бабушка произносит свои молитвы. Поворачивается к внучке и шепчет: «пережагнайся», что значит по-польски «перекрестись».

Те же бабушкины молитвы шептала прямо сейчас Галя.

Стены комнаты перестали существовать, они словно раздвинулись. Полупрозрачные тени протягивали руки, гладили по плечам, смахивали Галины слезы и нашёптывали новые слова. Галя вторила этому странному хору и ощущала поддержку не просто бабушки, а этих сил, стоявших за её плечами.

Она повторяла молитвы и видела себя и Беатриче в чистой новой квартире, вот откуда-то возникла Стеша. Они сидели на балконе, пили кофе. Беатриче смеялась, Стеша лизала ей ноги. Галя подливала себе кофе и жмурилась от солнца.

Продолжали доноситься молитвы, и Галя снова и снова их повторяла.

С каждым шёпотом Галя чувствовала, как дикий, животный страх убирает свои щупальца и уползает, а на его место бережно опускается что-то мягкое и родное.

Когда Галя очнулась, небо стало светлей. Рассвет стёр звёзды, накинул на небо полупрозрачную розовую шаль.

Галя легла в кровать, прижалась к дочке. Вдвоём спать неудобно, к утру ломило спину и плечи, но Галя обожала чувствовать тёплые коленки у себя на животе, слышать лёгкое сопение.

Физически ощущать своего ребёнка рядом.

Зина на завтрак не вышла. А когда Галя вернулась с работы, её уже не было.

Вечером Ребекка сидела в общей гостиной и что-то писала в тетрадь.

Галя прокашлялась:

– Я… хотела спросить. Зина…

– Что? – Ребекка оторвалась от тетради.

Галя промямлила:

– Ну то, что вчера…

Ребекка нетерпеливо побарабанила пальцами по столу:

– Зина? Ну что твоя Зина? Она уже полтора года «в системе», дочка её запуганная, дёрганая какая-то, я сама видела, как она её по губам бьёт. Она не подтвердила свою дееспособность: ни работы, ни перспективы.

– И не вернут? – тихо спросила Галя.

Ребекка пожала плечами:

– Дочку? Не знаю. Пока суд решил так. Что будет дальше, не знаю.

Она поднялась, взяла свою тетрадь и направилась к выходу. Остановилась около Гали и чётко, почти по слогам, произнесла:

– У хороших матерей детей не забирают. Но ты должна доказать, что ты хорошая…

Ребекка ухмыльнулась и вышла.

Фрагмент из дневника Гали:

Пусть всё что угодно, только чтобы Беатриче не забрали… Господи, не допусти.

26

Раздался звонок. Катя выбежала из школьного здания и сразу же объявила маме, что маэстра (учительница) хочет с ней поговорить.

– Мама, я пока в саду поиграю, ладно?

Учительница, пятидесятилетняя синьора с добрыми карими глазами, просила Аниту остаться впервые.

Маэстра Эрика отошла за угол здания, так чтобы никто её не слышал.

– Я обеспокоена тем, что Катя сегодня… – Она подняла брови, пытаясь подобрать слова, – Она описалась.

Анита замерла.

– Простите, что я интересуюсь, но я должна это спросить. – Учительница откашлялась: – У вас всё хорошо? Имею в виду в семье.

Анита сглотнула.

– Да, вроде всё как обычно, – сказала она неуверенно.

А что она могла сказать? Что она провоцирует мужа своей мужской энергией? И что её муж пихает в сына ризотто, а Катя очень чувствительный ребёнок и испугалась?

Маэстра поджала губы:

– Хорошо, вам виднее, я просто никогда такого не замечала… И в последнее время бамбина какая-то подавленная. Я даже разрешила завтра взять её игрушечного кролика. Мне показалось, что ей это важно.

– Спасибо. – Анита смущённо посмотрела в сторону Кати, та усаживала Люсю на дерево. – Я буду наблюдать за ней, спасибо вам…

Анита собиралась было уходить, но учительница легонько дотронулась до её руки:

– И ещё: я обычно в семейные дела не влезаю, но… – Она откашлялась, было видно, что ей сложно это произносить. – Иногда так бывает, что школа сообщает в социальные службы о проблемах… Ну, в сложных ситуациях, если у ребёнка постоянно какие-то трудности… но я надеюсь, что этого не случится и у вас всё наладится.

Анита возвращалась домой как во сне.

«Муж не должен обижать ни тебя, ни детей, и если это происходит, то нельзя молчать».

Надо ещё раз обратиться к психологу, но сколько раз она пробовала… Они уже были: Бруно настоял на итальянском психологе, и, несмотря на свободное владение языком, Анита чувствовала, что этот умудрённый опытом мужчина, профессор, доктор психологических наук, совсем не понимал, в чём дело. Они начинали ссориться прямо там, в кабинете, и бывало, что Анита забывала от волнения итальянские слова.

Её охватило совершенное бессилие. И ещё страх. Он вибрировал где-то между сердцем и животом. В голове крутилось – «социальные службы».

Внутренняя пустота стала огромной, она затягивала, засасывала воронкой, накрывала чёрным. Ей не хватало воздуха. Только не это, пожалуйста.

…Весь класс пришёл на похороны, она стоит и не понимает, почему мама лежит и не двигается. Почему мама не приготовила завтрак на следующий день.

Злая тётка с короткой стрижкой и большими ногами-столбами. Неужели у неё и правда были такие ноги или она, маленькая Анита, их так видела?.. Тётя ведёт их куда-то, они с братом прижимаются друг к другу, как два маленьких котёнка. Там, куда их привели, пахнет совсем не