поднял глаза, закрыл газету и указал глазами на стул. Галя присела и откашлялась.

– Энрико, сделай нам кофе, а? И воды Гале налей, per favore! – крикнул Риккардо молодому бариста.

– Я, – робко начала Галя, – хотела спросить, ну, во-первых, доволен ли ты моей работой?

– В общем и целом да, доволен… Tutto sommato si, – ответил Риккардо смущённо.

Галя улыбнулась, собралась и наконец-то выдала:

– Я хотела спросить, можешь ли ты сделать мне контракт, – и она внутренне зажмурилась.

Риккардо нахмурился:

– А тебе он нужен?

Галя кивнула:

– Очень.

– Так у тебя же вида на жительство нет.

– Он есть, просто он… истек. Обновить надо.

Энрико принес кофе, Риккардо выпил его залпом: он пил кофе без сахара.

– Так как же я тебе контракт без пермессо-то сделаю? – Риккардо пожал плечами.

Галя смотрела в одну точку. Она поджала губы и обхватила маленькую чашечку кофе двумя руками, глубоко вздохнула, привычно полагая, что прямо сейчас потихонечку выдохнет и ей станет полегче. Но вместо выдоха получился тихий стон. Галя закрыла руками лицо и тихо заплакала. Она честно пыталась запихнуть слёзы обратно, но они всё капали и капали. Галя быстро вытерла глаза руками.

– Сейчас, сейчас, это момент, – тихо проговорила она, но глупые слёзы совершенно не хотели останавливаться.

Галя плакала всё сильней, она еле сдерживалась, чтобы не громко и не навзрыд, чтобы не казаться больной на голову: не хватало ей потерять из-за этой слабости работу. Тряслись её плечи, наружу выходило всё то, что Галя сдерживала внутри: и боль, и страх, и отчаяние, и злость – оно выплёскивалось этими глупыми слезами, которые никак не хотели останавливаться.

Риккардо подскочил, достал из кармана тканевый платок и протянул Гале:

– Ну, ну, что ты!

Она с благодарностью взяла платок и зарылась лицом в его ароматную поверхность. Пахло мужским одеколоном и чистотой. Неужели кто-то ещё носит тканевые платки? Это мысль на секунду залетела и смогла отвлечь глупые слёзы. Они перестали литься. Галя оторвала платок от лица и тяжело выдохнула.

– Простите, – она аккуратно сложила платок, – я дома постираю и верну.

Риккардо покачал головой, забрал из рук Гали платок:

– Да перестань ты.

Он сел напротив и похлопал её по плечу.

– Я поговорю с коммерчиалиста. – Риккардо задумался. – И с приятелем своим поговорю, адвокатом, у него в квестуре связи. Что-нибудь придумаем.

– Спасибо, – Галя шмыгнула носом.

Риккардо опять достал из кармана платок.

– Забирай его, – он улыбнулся, – только пусть он больше тебе не понадобится.

Фрагмент из отчёта социального психолога:

Сегодня на приёме новая поступившая, Ольга, объявила о том, что думает вернуться к своему мужу. В моей практике такое случалось не раз. У женщин с симптомом жертвы происходят изменения на уровне психики, они привыкают к ситуации боли, проживают насилие как рядовую ситуацию.

29

Мелькала в окне весенняя Брианца, холмы и поля оделись в сочные яркие цвета. Всё цвело и благоухало. Когда успела зацвести вишня? А магнолии? Когда успели покрыться нежно-розовым цветом?

Весна в Италии приходила всегда незаметно. Можно даже сказать, что весна здесь никогда не заканчивалась. Осень плавно становилась весной, обходя стороной странную итальянскую зиму, совершенно не похожую на «ту, что у нас».

Ещё пара месяцев, и в Милане начнётся невыносимая духота. Можно начинать планировать летние каникулы.

Анита грустно смотрела в окно поезда. Как планировать отпуск с таким настроением? Бруно с того вечера с ней не разговаривал, да она и не пыталась. Анита подпёрла ладонью подбородок. Хотя нет, она, конечно, пыталась, опять была на приёме у йогини, и та посоветовала новую медитацию, но что-то не получалось у Аниты войти в благостное состояние.

Летние каникулы… А что, если она просто не поедет никуда? Пусть катится на свою Сицилию, а она наконец-то покажет детей тёте Маше. Внутри заскулила тоска. Прямо сейчас она чувствовала себя настолько одиноко, что к горлу подступил ком, и на секунду ей показалась, что она близка к тому, чтобы расплакаться.

Лето… Сицилия… Она возненавидела её с самого первого семейного отпуска.

* * *

В тесном доме, где когда-то жил Бруно, была всегда открыта входная дверь. Любой родственник, кум, сват, брат мог зайти в любой момент. Вот она сидит полуголая, кормит ребёнка, а каждые полчаса кто-то приходит, садится напротив и начинает её расспрашивать.

– Молока, говоришь, мало? Надо тебе нашу рыбу-меч поесть, там знаешь сколько полезного!

Это советовал дядя Бруно, знающий толк в рыбе. На местном рынке он держал рыбный прилавок и время от времени ходил рыбачить.

Катя плакала, не могла присосаться, грудь болела, Анита пыталась приложить по-другому. Тут дверь хлопнула, зашла сестра Бруно, высокая и здоровая, короткие сиреневые шорты зажевала широкая рыхлая задница. Она кинулась к племяннице:

– Аморе!

Анита накрыла грудь и Катю пелёнкой, мол, простите, но она ест. Сестра-кобылица обиженно надулась: специально же зашла, чтобы взглянуть на племяшку.

Малышка закряхтела, больно сжала сосок. Анита вскрикнула и дёрнулась, пелёнка упала на пол.

– Ты неправильно кормишь, надо по-другому держать.

Анита покраснела и вспотела. Дядя начал делиться с сестрой-кобылицей рецептом рыбы-меча:

– Мяту обязательно надо добавить, ты бы, Анита, записала тоже рецепт.

Анита приложила Катю к другой груди, отлепила потные волосы со лба. Жара стояла такая, что казалось, будто оконные рамы вот-вот расплавятся.

Дочка, причмокивая и посасывая, уснула. Анита ушла в спальню, аккуратно убрала пелёнку и потихоньку опустила малышку в люльку. Дверь спальни тихо скрипнула. Сестра-кобылица. Анита посмотрела на неё круглыми, как две полные луны, глазами, в надежде, что выражение её глаз поможет сестре понять, что не стоит идти сюда прямо сейчас.

– Ой, можно мне на ручки её? – кобылица потянула к Кате руки.

Анита встала перед кроваткой, сжала челюсти:

– Она спит.

Кобылица обиженно вышла, Анита прикрыла за ней дверь и легла на кровать. Вентилятор на потолке ритмично разгонял воздух и создавал видимость свежести.

Анита погрузилась в приятную дрёму. Через полчаса дверь спальни опять скрипнула. Брат мужа пришёл. Громко, не понимая, что ребёнок заснул, он пробасил:

– А где моя племяшечка?

Катя захныкала. Анита рванула к дочке, взяла её на руки и начала укачивать. На крик прибежали сестра, тот родственник и ещё одна тётя.

– Тезоро-о, мы проснулись…

Анита очень хотела спать, изнывала от жары, а ещё ей просто хотелось побыть одной. Никого не слышать.

Родственники ушли только через час.

– Я хочу, чтобы ты закрыл дверь на ключ, и пусть они приходят только по приглашению. – Анита пыталась успокоить Катю, которая весь день разрывалась от плача.

Бруно полулежал на балконе с