Я сжал кулаки и прикрыл ими голову. Я чувствовал, что она стоит за мной, кладёт руку мне на спину.

– Присядь, – мягко сказала она.

Я сел на край кровати, она рядом.

– Я приношу смерть, – сказал я.

– Ничего подобного. Расскажи, что случилось.

Моё воображение нарисовало картину: тощая маленькая собачка прыгает под стеной тюремного двора, пытаясь выбраться наружу. У неё не было шансов, но она продолжала бросаться на стену. Снова и снова.

– От чего ты пытался меня спасти?

– Мне показалось, что я что-то услышал.

– Что?

– Мне показалось, что я что-то услышал внутри дома.

– Что ты хочешь сказать?

– Я думал… что ты умерла, и, и в, в… был там с тобой.

Я смотрел на свои колени. Внезапно я почувствовал, что обессилел.

– В – что? Кто был со мной?

Я не хотел отвечать.

– Нам нужно что-то с этим делать, – сказала она медленно, будто думая вслух.

Я смотрел на неё, ожидая услышать, что она отправит меня куда-нибудь. Вместо этого она сказала:

– Я не уделяла этому должного внимания.

Я смотрел, ожидая пояснения, но его не последовало. На прикроватном столике лежал мамин камень. За ним была занавеска. А за ней…

– Мы поговорим об этом утром.

– О чём?

– Тебе нужна помощь, Лукас.

Голова начала болеть.

– Со мной связались из школы, – сказала бабушка.

– В смысле?

– Мисс Эндрюс рассказала, как ты ведёшь себя в школе.

– Со мной всё нормально.

– Не концентрируешься. Не делаешь домашнюю работу. На следующей неделе я встречаюсь с мисс Эндрюс и директором.

К моему потрясению, она рассмеялась.

– Не волнуйся об этом. Он такой самовлюблённый придурок, ты согласен?

Я вроде как посмеялся. Издал скорее кашель, чем смех.

Она резко встала, и я внезапно ощутил, что мне не хватает её рядом. Я хотел, чтобы она села обратно и обняла меня. Как обняли бы мама или папа.

– Если сможешь поспать, это будет очень кстати. Утром тебе в школу.

Она подошла к двери.

– Тебе оставить свет включённым?

Я лёг.

Она стояла в двери.

– Ты идёшь обратно в кровать? – спросил я.

– Не прямо сейчас, нет.

– Можешь выключить свет, но не закрывать дверь?

Какое-то время я слышал, как она ходит внизу, разжигает камин в гостиной. Я выключил свет на лестнице и вернулся в кровать. Через открытую дверь проникал бледный свет снизу. Я слышал, как трещит и шипит дерево. Я ощущал волка на улице, спрятавшегося за деревьями, наблюдающего и ждущего. Наблюдающего и ждущего.

Наблюдающего и ждущего.

Утро. Мир скован льдом. Водосточные желоба отрастили ледяные бороды. Я со стоном сел. Их пинки будто пробили меня насквозь.

Клянусь богом, когда я отдёрнул занавески, я увидел звериные следы на траве.

За завтраком я старался не слишком много двигаться. Бабушка сделала полный завтрак[17], но я едва к нему притронулся.

Я гонял помидор по тарелке.

– Лукас?

– Мм?

– Как ты?

Мышино-коричневая тонкая птица с маской как у Зорро вылетела из своего дома в стене коттеджа. Некоторые птицы остаются. Не все улетают на зиму.

– Что это за птица? – спросил я.

Бабушка подошла к окну, но птица улетела раньше, чем бабушка её увидела.

– Не знаю, – сказала она.

Папа бы знал.

– Всё хорошо, – сказал я, внезапно осмелев, внезапно наполненный счастьем. Я улыбнулся, и это застало бабушку врасплох. – Школа всё равно не так уж важна, есть вещи поважнее экзаменов.

Кажется, бабушка не знала, что ответить. Я сложил нож и вилку и встал, поморщившись.

– Ты уверен, что всё хорошо?

– Ага.

– Кажется, что тебе…

Рёв, как у газовой конфорки, но в сотню раз сильнее, наполнил воздух. Я вскрикнул от испуга.

– Что это? – прокричал я.

– Британия практикуется в убийстве, – сказала бабушка, и я понял: это обычный рёв истребителя.

Я поднялся наверх и собрался. Всё болело. Когда я мылся, то заметил, что кое-где моя кожа стала чёрной или фиолетовой. Часть меня хотела пойти на кухню и взять нож, однако после произошедшего я знал, что не смогу. Но я взял белый камень.

Было слишком больно, чтобы ехать на велосипеде, так что я отважился сесть в автобус. К чёрту Стива, Алекса и Зеда, к чёрту всё стазацкое племя. Я не буду бегать от этих идиотов.

Белый камень в кармане стучал по моему бедру. Уши горели от холода.

Я перешёл канаву и пошёл через лес.

Изморозь таяла. Капала. С плоских крыш некоторых магазинчиков в деревне она поднималась паром. На фоне золотого солнца деревья выглядели оборванными силуэтами. Пустые гнёзда были почерневшими костями. Наконец прибыл недовольно скрипящий автобус. Двери зашипели, и я вошёл.

* * *

Стазаки захватили задний ряд и возвышались на нём как судьи. Я втиснулся на двойное сиденье. Протерев небольшой круг в запотевшем окне, я смотрел, как мимо несётся белый мир.

– Эй.

Появилось озеро. Лёд у берега, чёрная вода. Меня не волновало, упадём мы в него или нет. Если упадём, то умру я, стазаки, и все прочие.

– Эй!

Деревья царапали ветками окна на другой стороне автобуса. Через протёртые окна были видны чёрные голые деревья, мокрые холмы.

Что-то ударило меня по голове. Взрыв мальчишеского смеха. Я не знал, что произошло. Тёплая жидкость стекала под воротник, по спине. Пакетик сока лежал на полу, выплёвывая в проход тёмную жидкость.

– Эй, Смертник.

Я медленно повернулся к ним. Мне пришлось это делать медленно, потому что моему телу было больно двигаться.

– Он двигается как голубой, – крикнул Алекс.

– Ты голубой, Смертник? – крикнул Стив.

Я посмотрел на них, как на сидячие трупы, и улыбнулся, представив их мёртвыми. Они этого не ожидали, это было видно по их лицам. Я отвернулся.

Ещё какое-то время они кричали. О том, как в следующий раз мне сломают ноги. И на мгновение я ощутил что-то странное. Будто я больше не был там. Будто меня вынули из меня. И я больше не ощущал страха. Я огляделся и увидел.