Я думал о том, ждёт ли до сих пор этот силуэт, это нечто, этот зверь.

Той ночью, когда я лёг в постель, я не мог избавиться от волка. Он бродил снаружи, в холоде, под плывущими облаками, скрипящими деревьями и шумным потоком.

Я взял нож. Лезвие бледнело в темноте. Я сжал рукоять. Холодный металл прижимался плоской стороной к моей груди.

Тогда волк вошёл в сад.

Если бы я подошёл к окну и просунул голову меж занавесок, я бы увидел его. Он бы поднял голову и посмотрел мне в глаза своими янтарными глазами. Но я не подошёл к окну. Я держал нож. Я сильно сжимал его. Я напряг все мышцы своего тела. Я плотно зажмурил глаза. Я беззвучно повторял молитву: «Не подходи, не подходи, не подходи». Сухой язык касался сухих губ.

Потом я услышал его.

Под моей комнатой, где-то в задней части дома.

Долгий царапающий звук, будто кто-то провёл лапой по двери.

Он пытался войти.

Ноябрь. Заморозки. Голые деревья. Слабый дневной свет. Настроение мира совпадало с моим.

Однажды утром, когда я ехал в школу, большая стая птиц пролетала клином по ясному синему небу навстречу восходу. Я слышал их гоготание – гуси. Все покидали эти места. На голых деревьях виднелись гнёзда – чёрные чаши из мокрых прутиков. Пустые. Казалось, на сонных горах двигается только поток. Так и было, потому что фермеры увели свои стада с холмов: погибли уже восемь овец. Почти каждый вечер в новостях говорили об убийствах скота. Фермеры требовали принять меры. Не только Шеридан Бенедикт, другие тоже. Однажды вечером я видел их в новостях, за плечами у них висели черные чехлы. Бабушка сказала, что в чехлах были ружья. Я вспомнил, что сказал Шеридан: он не успокоится, пока не убьёт волка.

Иногда я чувствовал его. Зверь наблюдал за мной из-за елей в школе. Или, когда я ехал домой в темноте, он бежал рядом, мелькая между деревьев.

Я встречался с Дебс у заброшенной хижины. Мы прислонялись к паллетам, она курила и говорила, я слушал. Она любила говорить обо всём подряд: учениках своей параллели, учителях, родителях, бабушке, музыке, книгах, фильмах. Иногда она молчала. Мы прислонялись к паллетам, лицом к елям. Она читала свою книгу.

И вдруг однажды, заходя за угол и ожидая встретить Дебс, я наткнулся на Стива Скотта, Алекса и Зеда. И других. Всё племя стазаков. Они стояли большим кругом.

– Смертник! – взвизгнул Алекс.

Круг открылся и сомкнулся вокруг меня. Стив Скотт ничего не говорил. Пучки волос торчали над ушами, где гель не работал, в остальном его причёска была идеальной.

Зед содрогнулся от кашля, все засмеялись. Он держал особенно вонючую самокрутку.

– Давай сюда, Зед, – сказал Алекс.

Зед отдал самокрутку другому парню.

– Эй, – сказал Алекс, толкая Зеда. – Сейчас моя очередь.

Зед ухмыльнулся. Его глаза были точно стеклянные.

– Он обдолбался, – сказал Стив.

– Дай мне, – сказал Алекс парню с самокруткой.

Но он не отдал. Алекс сердито толкнул Зеда. Зед медленно повернулся. Массивная рука как анаконда обвилась вокруг шеи Алекса. Тот начал медленно опускаться, пока не согнулся пополам.

– Прославитесь до обеда, – сказал Стив, вытаскивая телефон и снимая их.

Все засмеялись, даже Зед, который никогда не смеялся.

Внезапно и резко Алекс был отпущен. Он выпрямился, его лицо покраснело. А потом он увидел камеру. Он быстро заморгал, борясь со слезами. Его глаза метались в панике, потом остановились на мне. Он подошёл, обхватил меня рукой за шею, и мне пришлось согнуться, чтобы он не сломал её. Другой рукой он схватил меня за запястье, чтобы я не вырвался.

– Как тебе такое, Смертник? – проныл он.

Я не мог дышать. Я видел его нелепые чёрные ботинки с потёртыми носами, один шнурок длиннее другого и сползает в грязь. Его куртка надулась на пояснице как спасательный жилет. Я ударил его между ног.

Он вскрикнул и отпустил меня.

Я упал на колени. Повисла странная тишина. Я не хотел двигаться. Шея странно саднила.

Я медленно покрутил головой. Потёр её. Выпрямился, дрожа.

Они все смотрели на меня.

– Смертник чуть не умер, – сказал Алекс, всё ещё держась за промежность, но никто не смеялся.

– Ты в порядке, приятель? – спросил Стив.

Я быстро ушёл прочь.

– Эй! – крикнул Стив. – Приятель!

Я слышал, он бежит за мной по траве.

Он догнал меня.

Рука легла на моё плечо.

Я резко развернулся.

– Держись от меня подальше.

– Приятель, – сказал он, подняв раскрытые ладони. – Он ничего такого не имел в виду. Он просто подпевала.

Я проигнорировал его.

Он догнал меня снова. Дойдя до одной из крытых дорожек, я толкнул двери и вошёл в людный коридор.

– Приятель, – Стив потянул меня за рукав.

Я остановился и повернулся к нему. Он улыбался, но не саркастично. Моя шея болела.

– Ты им нравишься. Давай, присоединяйся к нам после уроков. Мы пойдём к моему брату.

– Нет.

– Я знаю, каково это, – сказал он.

Я смотрел на него пустым взглядом.

– Я знаю, каково это, когда от тебя уходят люди.

Он говорил о моих родителях. Он же говорил о моих родителях?

– Мой отец ушёл от нас. От меня и моего брата. Это то же самое.

Кровь ударила мне в голову и застила глаза. То же самое? Это то же самое? Я шагнул вперёд, поднял руки и толкнул его обеими ладонями в грудь.

Он не столько отшатнулся, сколько отступил и ударился об стену так громко, что две девочки, стоявшие неподалёку, прекратили разговаривать и обернулись на нас.

– Болт я клал на твоего папашу, придурок.

Я впервые видел на его лице такое потрясённое выражение. Потрясение почти сразу же сменилось диким страхом, который я не понимал, потому что Стив был крупнее меня и привык к дракам. Потом его лицо потемнело, как горы на закате.

– Зря ты это сделал, – сказал он.

Я отмахнулся и пошёл прочь.

– Зря ты это сделал, – крикнул он мне вслед. Меня пугали не его слова, а то, как мягко они были сказаны.

* * *

Я обыкновенно ехал домой при бледном свете и оборачивался через плечо, когда чувствовал взгляд волка. В сумерках я ходил из комнаты в комнату, осматривая лес и горы через окна. Я слушал, как ворон кружит, садится в поле. Слушал его вечерний шум. Я звонил бабушке на работу и напоминал об опасностях, которые ждут на дороге.