Чёрная тень. Иногда она пряталась за конденсатом, иногда за деревьями, но она бежала. Она не бежала как пёс или конь, она текла как вода. Скорость, вес, объём. Иногда она отставала, но когда автобус замедлялся, карабкаясь на холм, появлялась снова.

Волк может бежать со скоростью сорок миль в час. Легко догоняя автобус.

Холодно, тихо, с задних рядов, над головами пронеслись слова Стива.

– Знаешь, что я думаю? Я думаю, это его вина, что они умерли.

– Ага, я думаю, ты прав, – проныл Алекс. – А как они умерли?

– В автокатастрофе, – громко крикнул Стив.

Они будто были на сцене и обращались к зрителям.

– Из-за него они разбились.

Взрыв смеха сзади.

Я повернулся.

Я не смотрел на Алекса, Зеда или кого-то ещё. Я смотрел на Стива Скотта.

– Он убийца, – сказал Стив, глядя на меня.

Я встал. Я шёл по проходу. Я осознал, что у меня в руке белый камень, и я знал, что с ним делать. Бросить.

Разбилось стекло. Я пробежал по проходу. Стив поднялся, но я ударил его прежде, чем он меня пнул. Плеснула кровь. Я бил и бил, и бил. Раздавались крики. Меня оттащили за одежду, руки, волосы.

Автобус со скрипом остановился. Двигатель заглох. Безумные.

И тогда я точно знал, что делать. Впервые в жизни я знал, что делать.

Я завыл.

Я выл воем боли, крови и смерти.

Внутри горел яркий электрический свет. Снаружи было темно. Он не задёрнул занавески, поэтому видел небо над Кендалом в оранжевом свете фонарей. Час пик. Машины шуршат по мокрой дороге. Голоса детей. Скоро Рождество, но ничто здесь не говорит об этом. Пустые полки. Ваза с засохшими цветами. Три низких кресла. Между креслами место для наших ног: бабушкины мартинсы, моя школьная обувь и пара новых синих кроссовок с белыми шнурками. Кроссовки принадлежат Иэну. Он так представился, без «мистер», просто Иэн. Ненавижу когда старшие представляются по имени, будто хотят быть друзьями.

– Ты точно не хочешь снять куртку, Лукас?

Я притворился, что не слышал.

Бабушка сняла куртку и повесила на вешалку у двери. Было жарковато, и я уже жалел, что не разделся. Но Иэн предложил это, как только мы вошли, и если бы я снял её теперь, то выглядел бы дураком.

Иэн был одет в джинсы, свитер с V-образным вырезом и яркую клетчатую рубашку. Плюс эти дурацкие кроссовки. У него были седые вьющиеся волосы. Его улыбка была ложью. Как и нарочито тёплый голос – голос лжеца.

Он объяснял, что происходит в этой комнате, как психолог должен мне помочь, но я не слушал. Я думал о маме и папе и о том, что было не важно, что случится со мной, им всё равно хуже, потому что они мертвы.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать, Лукас? – спросил Иэн лживо-тёплым голосом.

Радиатор булькнул.

– Лукас? – позвала бабушка с нотками усталости в голосе.

Я кивнул Иэну.

– Итак, Лукас, может быть, расскажешь мне, что привело тебя сюда?

Я бросил взгляд на бабушку.

Она ждала, пока я заговорю.

– Я должен сюда ходить, или мистер Бонд исключит меня и ваши люди упекут меня в детдом.

Машины неслись мимо, в радиаторе капала вода, я начал потеть.

– Лукасу приходится тяжело с тех пор, как…

Тишина длилась вечно.

– С тех пор, как?..

– Его родители умерли.

Он, наверное, уже знал. Просто был лжецом, который притворялся, что не знал.

– Погибла ваша дочь или сын? – спросил Иэн у бабушки, и я хотел попросить его не лезть в чужие дела.

– Моя дочь, – сказала бабушка.

– Они умерли в одно время? – спросил он мягким лживым голосом.

– Да, – ответила бабушка, – несчастный случай на дороге.

– Бабушка! – сказал я.

Она посмотрела на меня.

– Это не его дело. И вообще, это был не случай.

– То есть? – спросила она.

Я хотел рассказать ей про волка. Но не стал.

Повисла долгая тишина.

– Лукас, это ужасное событие, – сказал Иэн, озабоченно хмурясь.

Он был настолько омерзительно ненастоящий, что мне захотелось его стукнуть. Вместо этого я начал считать капли дождя на окне. Падали новые.

– Ты перенёс огромную утрату.

У радиатора будто бы случилось несварение, и он пытался переварить много еды разом.

– Как ты себя чувствуешь, Лукас?

Я посмотрел ему в глаза и пожелал, чтобы он умер.

– Он не сразу привык, – сказала бабушка. – Новая школа. Новое место… Всё поменялось.

Её голос звучал забавно, как будто она простудилась.

– А вы, Ив? – было непривычно слышать её имя. – Как вы это перенесли?

– Я? – она звучала удивлённо.

– Наверное, вам было трудно, должно быть, вам трудно быть опекуном Лукаса. При том, что приходится справляться с утратой дочери.

– Мы здесь не ради меня, Иэн, – сказала бабушка недовольно.

Иэна бабушкино раздражение не волновало, он смотрел на неё безмятежно.

– Мы здесь ради Лукаса, – продолжила бабушка, – насчёт его проблем. Насчёт… Он не делает домашнюю работу. Попадает в неприятности. Я не могу, я хочу, чтобы вы что-нибудь сделали.

– Чем вы занимаетесь, Ив?

– Занимаюсь?.. Лукас ходит в школу, я на работу, мы…

– Кем вы работаете?

– Я адвокат, я думала, мы здесь ради моего внука.

– Всё верно. Лукас будет приходить ко мне сам после этой встречи, если он захочет, конечно…

– О, он захочет.

– …Так что я хочу использовать эту возможность узнать о том, как дела у вас. Но вы правы, Ив, давайте послушаем Лукаса, – он повернулся ко мне. – Лукас, ты хочешь мне что-нибудь сказать? Или спросить?

– Нет.

Пузырёк воздуха пробивался по радиатору. Слушая, как нарастает там давление, я понял, что мне очень жарко. Теперь я очень жалел, что не снял куртку.

– Можете открыть окно? – спросил я.

– Тут бывает очень холодно. Особенно зимой. К тому же идёт дождь.

– Нет, не идёт.

Он повернулся к окну, потом ко мне.

– Ты прав, – сказал он. – Почему бы тебе не снять куртку?

– Мне так удобно, спасибо.