поразить врага, ибо оба воина были слишком опытны и идеально подготовлены к сражениям — однако всё могла решить случайная ошибка, но её всё не было, или же кто-то должен был решиться на подлость, но эта битва была священна для обеих сторон, и любое вмешательство было бы пятном в чести господина. Так продолжалось больше пяти минут, и у обоих противников ослабла хватка, из-за которой любой сильный выпад мог бы нанести фатальный урон — об этом хорошо знали Эксодий и Вахоц, отчего с опаской отступали друг от друга и набирались сил, ожидая от своего врага мощного удара. В этот момент Эксодий призадумался и с улыбкой на лице сунул шпагу в ножны, после чего сказал: "Мы можем так биться вечно — что толку?" На что Вахоц со смехом ответил: "Да, долой оружие, король!" После чего оба набросились друг на друга с кулаками, совершенно не используя войдерум, будто игнорируя его возможность применения, но оба были счастливы в этом вихре ударов, пинков и уклонений: почти каждая атака доходила до цели, разгоняя сердце под одеждами высокопоставленных людей, ибо под ними был лишь человек, жаждущий сражения.

Старики боролись так, словно им было не больше двадцати колец, с прытью уклоняясь от ударов по голове и яростно нанося апперкоты в ответ. И так продолжалось около десяти минут, пока оба не выдохлись. Тогда Вахоц с разворота решил нанести хай-кик27 и одним пинком повалить Эксодия, однако король сумел в последний момент уклониться, после чего он лоу-киком28 по голени заставил единственную ногу, на которую опирался Бадави, потерять равновесие — опора была устранена! Тогда Вахоц упал навзничь, и Эксодий уже собирался добить врага одним мощным ударом в челюсть, но войдерум, чьи силы игнорировали, в организме обоих противников стал бить ключом, желая всеми силами вырваться и поучаствовать в битве. Тогда Эксодий остановился, почувствовав резкое изменение войдерума в себе и Бадави. Вахоц почувствовал то же самое, после чего встал, снял маску и, показав своё жуткое лицо, почти полностью покрытое шрамами, сказал:

— Ты достойный!.. Самый достойный из достойных, Эксодий! Родись я в Айтилла — без сомнений присягнул бы тебе на верность! — в боевом безумии проговорил Вахоц, каждой фиброй души упиваясь битвой, но теперь он хотел заставить Эксодия выложиться на максимум своих сил. — А теперь дивись на меня, Демон! Дивись на меня и страшись, Демон Сидящий!

— Что ты такое говоришь? Прекрати свои кривляния и сражайся! — взбесился Эксодий, думая, что Вахоц намеренно тянет время, однако вскоре он ощутил огромную чудовищную силу в противнике.

Тот странный войдерум будто вырвался из глубин сознания Вахоца и держал своими холодными руками сердце Эксодия: ему казалось, будто аура позади противника заимела тёмный силуэт человека, в чьих светящихся глазах отражалось само время. Король чуть не упал от сильной дрожи в ногах, но успел вытащить шпагу и опереться на неё, пока Вахоц стоял на месте и в жутком смехе упивался своей чудовищной силой и в очередной раз доказывал себе, что Эксодий — достойный, и оттого заклятый враг: "Любой другой на твоём месте умер от леденящего страха, но ты можешь даже смотреть мне в глаза без маски! О нашей битве будут слагать песни, Эксодий! Сражайся, покажи мне вновь свою непоколебимую волю и войдерум плазмы, Прах Пустыни!"

Стоило Эксодию напомнить этот титул, как в голову вернулись воспоминания молодости: когда он с жаром боролся против Лакшата, желая освободить гуатти и вашаков. Вторая клановая война оставила неизгладимый отпечаток в его личности, чьей тенью стал этот самый титул — Прах Пустыни. Прах, развеянный по ветру. Прах, оставшийся после смерти Фиоры. Тот самый прах — остаток пламени, мощного и гордого, жгучего и голодного. Эксодий вспомнил всю свою жизнь, в которой личность выстроили Гидеон, Рьяна, Фиора и Дахий, чьи невидимые руки теперь будто помогали держать клинок, чтобы дать отпор Человеку-зверю. Именно тогда Эксодий сумел уверенно стоять на ногах и сконцентрировать войдерум плазмы на кончике шпаги — Прах Пустыни готов дать бой!

Сражение двух войдеров началось, но, когда Эксодий ринулся в сторону врага, Вахоц схватился одной рукой за голову и будто сдерживал кого-то позади другой, проговаривая: "Это наш бой, не вмешивайся, закрой свой рот!" — в этот момент в голове Вахоца звучал голос Покровителя, которого Бадави называл Демоном Сидящим, и он посмел вмешаться в сражение своими советами о том, как можно быстро убить Эксодия, однако шандиец не жаловал такого вероломства и гнал прочь его слова.

Эксодий не придал особого значения этому жесту и не останавливался, стремясь нанести удар Вахоцу. Как только он сблизил дистанцию, сумел без проблем вонзить в грудь шпагу, и, надеясь разить его сердце и нанести поражение, он пустил молнию по всему телу шандийца, заставив того кричать от боли и закатить глаза — однако Вахоц всё ещё твёрдо стоял на ногах и продолжал источать ужасающий войдерум. Эксодий уже думал, что победил, однако зрачки алых глаз Вахоца вернулись в исходное положение и хищным взглядом глядели на короля, что слишком рано расслабился, ибо шандиец сказал: "Браво, Прах Пустыни, но теперь ты не увернёшься!" — и нанёс глубокую рану в плечо, заставив синюю форму Эксодия обагриться кровью, и только тогда гуатти вынул из груди Бадави шпагу и отпрыгнул назад, пока из раны обильно текла кровь.

Эксодий перекинул шпагу с раненой правой руки на здоровую, сделав левую "коронной", после чего принял защитную стойку, спрятав правую ладонь за спину. И когда окровавленный Вахоц с лопающейся кожей на груди вложил всю силу в один замах, Эксодий щелкнул пальцами, и тогда перед врагом появилась стена дикого пламени. Король был защищён на некоторое время от атаки Вахоца, и тогда он решил прижечь рану на плече, однако прямо из стены пламени вылетел горящий Бадави и отсёк правую руку Эксодию, заставив его закричать от ужасной боли. Неволей король уронил шпагу и схватился левой рукой за плечо, пока отсечённая конечность дёргалась на песке и пыталась щёлкнуть пальцами, но Вахоц подошёл к ней и проткнул ладонь скимитаром, заставив гуатти вновь ощутить огромную боль и стиснуть зубы. Королю, что выходил из сотен боёв практически целым и невредимым, нанесли критический удар — рука, кормящая и держащая шпагу, отделилась от тела после удара заклятого врага. Теперь Эксодий безоружен, словно дерево без веток и корней — лишь бревно, готовящееся отправиться в топку унижения и жестоких слов: "Ты ослаб, а значит — проиграл!" Неужели Эксодию конец?