Штирлиц был на грани провала. Но тот же Штирлиц замечательно сказал, что нас всех губит отсутствие дерзости в перспективном видении проблем.

В голове у меня включился цитатник из «Семнадцати мгновений»:

– Трудно стало работать. Развелось слишком много идиотов, говорящих правильные слова, – я сделала паузу. Догадался ли Витька, откуда фраза? Нет, не догадался. Цитатник пора захлопнуть. – Телефон у тетушки я, конечно, отобрала. Вы ведь ее знаете, та еще пингвиниха. Что-то меня сегодня клинит то на Штирлице, то на пингвинах. Милые птички, кстати. Снесут яйцо, а потом самец, заметьте – самец, так мило и трогательно его согревает между лапок. – Я специально вставляла «милый, мило» в отместку Самохину. И еще я не знала, следует ли дать ему передышку, лирическое отступление допустить или дожимать, пока горячо. Пусть передохнет. – А, поняла, откуда пингвины! Цепь ассоциаций. Тверская раньше называлась улица Горького, верно? «Песню о Буревестнике» Алексея Максимовича помните? «Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах…» Моя тетушка тоже прячется и трясется, как бы не вышло какой-нибудь неделикатной, некультурной, неинтеллигентной ситуации. Кудахчет… Кстати, пингвины кудахчут?

– Не знаю.

– Надо тетушку спросить. Она жутко начитанная, прям десять гигабайт информации на килограмм живого веса. Так вот, Гольдманы. Вообще-то для адвокатов высший класс заключить досудебное мировое соглашение. Но тут иная ситуация. Гольдманы рвутся в бой, им нужен громкий процесс, освещение в прессе, интервью и все такое. Но тетушка взяла с Яшки честное благородное слово, что, если вы заплатите, никакого суда не будет.

– Я никогда не отказывался от своих долгов.

– Конечно! – радостно подхватила я. – И тетушка говорит, что вы исключительно порядочный человек, друг детства и тра-та-та. Да и как вам отказываться, когда ваша переписка с тетушкой уже легла в Яшкину папку? А еще в этой папке улетный файл «Как я была экспертом и аналитиком» с псевдонимами. Про что надо было писать, чтобы взять псевдоним Твердомятов? Про тестомешалки? Яшка сейчас шерстит журналы, они ведь все сохранились, делает закладки под каждую статью с псевдонимом, прикладывает переписку с дизайнерами. Собирает доказательства. Тетушка кружит рядом и как товарищ Саахов из «Кавказкой пленницы» твердит: «Торопиться не надо, торопиться не надо». Продолжаю цитатный ряд: тот же старый прелюбодей Саахов сказал: «У меня теперь только два выхода: или я ее поведу в загс, или она меня к прокурору». Почти один в один ваша ситуация, хотя жениться на подруге детства вы, судя по всему, не планируете. Или мы чего-то не знаем?

– Не планирую.

Витьку было жаль. Он отвечал на мои эскапады односложно, в его глазах страх и боль смешались в гремучий коктейль, грозивший пролиться бурным или, напротив, скупым мужским потоком слез.

А детей? Даньку и Машу мне не жаль?

В том, что я пересыпала речь цитатами, как и в том, что каждое впечатление, деталь обстановки вызывало у меня кучу воспоминаний, нет ничего удивительного. Мое сознание ведь не помолодело. А вы знаете стариков: все они видели, все они слышали, с ними была похожая история, которую обязательно нужно рассказать. Одна ассоциация порождает другую – и так бесконечно. Старики способны удушить нас своими «на соседнем крейсере был аналогичный случай, но без смертельного исхода».

– И на том спасибо, что не хотите мою тетушку волочь под венец, – сказала я. – А то всякое в голову лезет, как пообщаешься с юристами. Между нами, юристы смахивают на пуганых ворон. Чуть шумок, они крыльями машут и каркают. Мол, если вы женитесь на Александре Петровне, то ее денежки ку-ку.

– Не женюсь.

– Конечно! Ваша супруга намного богаче и не такая толстая. Итак, к чему мы приплыли?

– Естественно, я должен и хочу заплатить. Но в данный момент…

– Э! Не надо! – поводила я указательным пальчиком в воздухе. – Со мной не пройдет, я вам не тетушка, которая верит, что во всякий данный момент, никогда не заканчивающийся, у вас нет денег. То вы покупаете квартиры детям, то строите дачу-избушку. На самом деле вы вкладываете в строительство жилья на нулевом цикле. Когда дом сдают, ваша жена, то есть ее фирма, делает классный ремонт, и квартиру вы загоняете с прибылью в триста процентов и даже более. Как сказал Карл Маркс: нет такого преступления, на которое не пошел бы капиталист при трехсотпроцентной прибыли, даже под страхом виселицы. Вешать вас никто не собирается, даже в тюрьму после суда не посадят, опозоритесь, конечно, и деньги потеряете. Это уж как ни крути. Детки, ваши сыночки, давно имеют престижное жилье, а дачи-избушки – это доходные коттеджи в Болгарии и Черногории.

– Откуда ты все знаешь?

– От тетушки, вы ей сами рассказывали. У вас, дядя Витя, ума палата, но с сильным сквозняком.

– Хорошо! Мне потребуется несколько дней, чтобы собрать…

– Снова неправильный ответ! Денежки у вас в сейфе, где-то здесь замаскированном. Получены от последней сделки, сумма явно превышает ту, что задолжали моей тетушке. Вы не храните деньги в банке. Вы точно Кощей у Пушкина: «Там царь Кощей над златом чахнет». – «Руслан и Людмила». Конец строфы вам понравится: «Там русский дух… там Русью пахнет». Хотя утверждать, что всем русским присущ комплекс скупого рыцаря, было бы слишком смело.

Строго говоря, в психиатрии комплекс скупого рыцаря совсем не тот, что был в одноименной поэме Пушкина у Барона. Но Витька несведущ в психиатрии и Пушкина не читал. Поэтому я поведала ему о людях, которым очень важно, наркотически требуется лицезреть, трогать свое богатство. Знать, что оно где-то хранится, не то удовольствие. Такие люди прячут накопленное под матрасом, в банках от консервов, в сейфах, периодически достают, пересчитывают, наслаждаются на полную катушку.

Я прочла из Пушкина: «Как молодой повеса ждет свиданья / С какой-нибудь развратницей лукавой / Иль дурой, им обманутой, так я / Весь день минуты ждал, когда сойду / В подвал мой тайный, к верным сундукам». Самохин! Пришло время распечатывать сундуки. Что-то меня теперь на Пушкина потянуло.

– Дайте мне время хотя бы до завтра!

– Завтра Яшка несет исковое заявление в суд. Он торопится, боится, что тетушка передумает.

– Я хочу с ней поговорить!

– Естественно и невозможно. Она поклялась, что будет общаться с вами либо после получения денег, либо после подачи иска в суд.

– Иск всегда можно забрать.

– Вы не знаете Гольдманов. Если у них попросить прошлогодний снег, они выдвинут триста двадцать пять условий. Хотя какой в Израиле снег?

Витька переживал столь открыто и болезненно, что мне пришлось мысленно приказать себе не раскисать, подавить жалость, помнить о детях, в зародыше удушить желание отыграть назад, сказать, что все это не взаправду, что я еще подожду, но дай хоть немного, хоть на зимнее пальто. Нельзя мучить людей, заставлять их страдать – это изуверство, хуже, чем месть, живодерство.