Прошло минут десять или полчаса, время я не чувствовала. Никто в масках не врывался. Мне стало понятно, что валюту обменивают в кассе. Я заняла очередь в кассу, впереди было семь человек. Сто долларов обменяла легко: положила в ящичек купюру, толкнула ящик, он уехал к кассирше, она забрала доллары, положила рубли и вернула ящичек обратно. Как продвинулись банковские услуги! Я вернулась на место, скачала на телефон услугу интернет-такси и поняла, как этой услугой пользоваться. У девушки под табличкой «Для юридических лиц» я спросила адрес их отделения. Девушка скучала, а у «физических лиц» народ клубился. Я вызвала такси. Мне пришла эсэмэска с номером машины, ее маркой и цветом, а также фамилией, именем и отчеством водителя, которые меня почти не смутили, хотя с первого раза я их не прочла. «Ырыскелди Чоллонбойевич Жангельдыев» – разве не прелесть, мечта логопедов? Милейший киргиз спросил мой адрес, повторил его с чудовищным акцентом в свой навигатор над приборной панелью. Бортовой компьютер понял своего капитана, проложил маршрут. Добрались мы быстро, и благодарность моя (чаевые) была щедрой.

Если бы это было в кино, то, войдя в квартиру, я бы прислонилась к двери, шумно с облегчением выдохнула и победоносно произнесла: «Получилось!»

В реальной жизни происходило чуть иначе. Я подошла к зеркалу в прихожей и робко сказала своему отражению:

– Получилось.

Чуть подпрыгнула, подняв руки со сжатыми кулачками.

Отражение скривилось: неубедительно. Где эмоции, что ты как полудохлая? Должна быть страсть, ликование, бурная неудержимая радость триумфа.

Последующие прыжки на двух ногах и по очереди то на левой, то на правой, вопли индейцев, отогнавших бледнолицых от своего стойбища, отражение вполне удовлетворили. А соседи, проходившие мимо моих дверей в эти минуты, могли подумать, что в моей квартире тренируется теннисистка Шарапова.

Самохину я написала письмо. Приди оно по настоящей почте, он бы порвал его, не читая. Но не станет же Витька сбрасывать на пол монитор и в ярости топтать его ногами?

Дорогой Витя!

Я безмерно тебе благодарна! Ты сделал для меня то, что ни один человек никогда для меня не делал. Ты надежный верный друг и очень прозорливый. Плати ты все эти годы мне сполна, я бы, конечно, деньги профукала. А теперь могу помочь детям купить квартиру их мечты. И я счастлива! Благодаря тебе!

Извини, если моя племянница вела себя неделикатно, но ты знаешь современную молодежь, хорошее воспитание наблюдается только во сне. Шура славная девушка, она отказала Гольдману, и сей юрист, не солоно хлебавши, отбывает на родину предков.

Самохин! Не увольняй меня, пожалуйста! А то я утоплюсь. И в завещании напишу, чтобы именно ты был в морге на опознании моего тела, выловленного из Москвы-реки. Представляешь, как будет выглядеть мой труп?

Обнимаю тебя!

Саша Калинкина, твоя на веки веков

1

Утром следующего дня я вполне могла проснуться в старом теле. Это не сильно бы меня расстроило, а вот потеря денег – отчаянно. Волшебство, как известно, бывает длительное и краткосрочное. Царевна может до скончания века оставаться лягушкой или покоиться в хрустальном гробу – это длительное волшебство. Воланду ничего не стоило после сеанса черной магии в «Варьете» оставить москвичам новые наряды, но ведь заставил публику разбегаться в исподнем – это краткосрочное. На какой магии специализировался Старичок-Боровичок, долгосрочной или временной, я не знала.

Ночью мне ничего не снилось, но проснувшись, еще не открывая глаз, я вспомнила события вчерашнего дня, которые как раз могли быть сном. По-прежнему боясь поднять веки, я ощупала себя. Ура! Я осталась молодой и стройной!

Вскочив, я первым делом бросилась проверять деньги. Вот они, родимые, бумажечки мои ненаглядные. Какая ерунда! Фантики, а люди из-за них рвут жилы, гробят здоровье, ссорятся с близкими, идут на сделки с совестью, подличают, теряют друзей, приобретают врагов, убивают и сами раньше времени отправляются на тот свет. Хорошо рассуждать в подобном духе и лицезреть, поглаживать рукой капиталы. Это лицемерие из арсенала пресыщенной дамочки, которая тяжко вздыхает, мол, бриллианты надоели. Только бедный имеет право заявлять, что деньги – прах, только замотанная многодетная мать – с презрением смотреть на драгоценности. Но ведь эти доллары не для меня, я потрачу совсем чуть-чуть, мне же ничего не надо.

Каждое утро последовавшей недели процедура повторялась: с закрытыми глазами я себя ощупывала. Если следовать логике сказок, то должен появиться Иван-царевич или Иван-дурак, который одним поцелуем меня расколдует. Но целоваться ни с царевичем, ни тем более с дураком мне не хотелось. Зов плоти отсутствовал. Вероятно, в гормональных перестройках Боровичок не разбирался, как когда-то был несведущ в математике, и у меня остался постклимактерический статус шестидесятилетней женщины. Еще один аргумент в пользу этой теории – у меня не изменились ни цвет волос, ни их длина.

Неделя была волшебной. Рассказывать о ней подробно просто совесть не позволяет. Потому что культурный человек старается не вызывать зависть. А бессовестная женщина стала бы описывать, как, почти неограниченная в средствах, она покупает наряды, ходит по музеям, посещает театры (у меня пенсия пятнадцать тысяч, а билеты на некоторые спектакли стоили до двадцати), обедает в ресторанах. Правда, на такси я почти не разъезжала, мне жутко нравилось, что могу пользоваться метро.

Выставки, театральные постановки дали моим изголодавшимся глазам столько, сколько я и вообразить не могла. Да, знаю, изголодавшиеся глаза – это неграмотно. Как в шансоне, который я однажды услышала: «Руки твои нежные и глаза безбрежные…» Как вы себе представляете безбрежные глаза? Но в моем случае было именно так, прекрасно до абсурда.

В квартирах-музеях (Шаляпина, Чехова и других) я оплачивала индивидуального экскурсовода. Вместо положенных часа-полутора мы ходили-беседовали до трех часов, спорили, ссылаясь на разные источники-мемуары, мне показывали те комнаты, что закрыты для обычных посетителей. Это ли ни счастье?

Из забавного: я несколько раз заблудилась в центре Москвы. Потому что мой город стал прекрасен: Золушка, превратившаяся в царицу-королевну.

Из чисто женского: посещение салона-парикмахерской.

От природы у меня темные волосы, кучерявые. Не мелким бесом, а волной, с годами становившейся все более плавной. Седина практически отсутствует.

Лена Афанасьева говорила в молодости:

– Везет тебе, Сашка, во всем везет, даже с волосами. Помыла голову, встряхнулась – и готово. Как тебя ни стриги, испортить невозможно.

Лена мыла голову каждый день и укладывала волосы феном. Ветер, дождь, снег – трагедия. Шапка, платок, шляпа – исключены. На самый трескучий мороз – капюшон.

– Ходишь с непокрытой головой, – пеняла я, – заработаешь менингит.