Она не сразу почувствовала, что эти двое отдалились, не сразу заметила их взгляды друг на друга… А потом Снежана сказала, что они – любовники. Тамара помнит, как подруга смотрела на нее – с любопытством, улыбаясь…

Рассматривала, как раздавленную букашку – дергается или уже испустила дух. Она сказала: «Ты же сама говорила, что вы всего-навсего друзья! Руслан сделал мне предложение, и я согласилась. Знаешь, хочется праздника, чтобы весь город знал, шикарное платье, медовый месяц где-нибудь в Испании или в Мексике… Ты ведь не сердишься?»

Снежана смотрела на нее в упор, а она думала: только бы не показать, как ей больно. Почему-то самым важным было не показать… Вместо того чтобы вцепиться ей в волосы, закричать, обругать, толкнуть, Тамара пожала плечами… нарочито равнодушно и сказала: «Не говори глупости, конечно, не сержусь!»

Ничтожество! У нее отнимают любимого человека, вот так, походя, между прочим, а она больше всего боится показать, как ей больно! Выучка сказывается. С тех пор как она в школе делала вид, что ей наплевать на красивую одежду одноклассниц – не это главное в жизни, она выше… Ей, заморышу в дешевых платьях с базара, приходилось очень стараться, чтобы не выдать боль, зависть, даже ненависть… Сохранять лицо, не показывать виду, не ронять себя. Она выросла, нашла себя, стала самоуверенной и успешной, гордилась собой! А сейчас оказалось, что маленькая неуверенная девочка никуда не ушла, она все еще здесь: затаилась где-то глубоко и по-прежнему ждет удара…

Они дружили, и она возомнила себе, что они равны – Тамара и Снежана, Золушка и принцесса. И вот принцесса протянула руку и взяла то, что принадлежало Золушке, только потому, что ей было интересно, как та отреагирует. Закричит, заплачет, станет просить…

Самым ужасным было то, что Снежана имела право, а она, Тамара, нет, и она это приняла безоговорочно. В душе ее бушевала буря, но в лице не дрогнуло ничего: она улыбалась и спокойно смотрела на подругу. Автор не может утверждать, что Тамара была права и целью Снежаны было унизить и обидеть ее… Вряд ли, зачем так сложно?

Потом она часто думала, лежа без сна, что сама отказалась от Руслана. Если бы она сказала… дала понять, что любит его, Снежана, возможно… Она крутила ситуацию так и этак, винила во всем себя: ах, если бы она была понастойчивей и не подчеркивала все время, что они друзья… подзалетела, наконец! И тогда Руслан сделал бы ей предложение. Ей, а не Снежане! Если бы да кабы… Улыбающееся лицо Снежаны стояло у нее перед глазами, и ее слова звучали в ушах: «Мы – любовники!» Они причиняли такую боль, что у нее перехватывало дыхание. Тамара плакала, с силой сжимала кулаки, колотила подушку и повторяла: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»

– Ты будешь свидетельницей, – сказала Снежана. – Руслан очень обрадовался, он прекрасно к тебе относится.

Тут бы ей повернуться и уйти, хлопнуть дверью, закричать что-нибудь обидное, но она осталась. И возненавидела себя за слабость.

… – Ты меня не осуждаешь? – спросил Руслан. – Ты же знаешь, какая она была… От нее исходил свет! Мы с тобой осиротели…

Тамара поднялась, достала бокалы. Принесла штопор, протянула ему. Руслан разлил вино. Красное бордо, любимое вино Снежаны. Тамара дрогнула уголком рта, удерживаясь от улыбки: на поминках любимое вино покойницы. Кровь врага. Что испытывает победитель, пьющий кровь врага? Перед ее мысленным взором возникла картинка, которая останется с ней навсегда: неподвижная Снежана в кресле, с окровавленным лицом, в окровавленном платье; рука свесилась, туфелька отлетела на середину комнаты. Невеста! Соперница… А полчаса назад крики «горько!» и шампанское за здоровье молодых…

Тамара смотрела в бокал, избегая смотреть на Руслана – боялась, что он заметит торжество в ее глазах. Они выпили. Он – залпом, она лишь пригубила.

– У меня есть мясо, – сказала. – Ты обедал сегодня?

Руслан не ответил. Он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку дивана; казался спящим.

Тамара принесла нарезанное копченое мясо, хлеб, салат. Позвала:

– Руслан!

Он не шелохнулся. Она положила кусок мяса на хлеб и стала есть. Допила вино. Взяла еще мяса; жевала и смотрела на спящего Руслана. «Прекрасное мясо», – подумала мельком. Руслан дышал неслышно… Он всегда спал как ребенок – она помнит, как смотрела на него в слабом свете ночника, иногда гладила по лицу, чувствовала пальцами его теплое дыхание…

Она сидела в кресле и смотрела на спящего Руслана…

Он спросил: «Мы друзья?» От Снежаны шел свет… или как там он сказал? И что они оба осиротели… Тамара усмехнулась; потянулась за бутылкой, налила себе вина. Отпивала маленькими глотками и рассматривала спящего Руслана…

Впервые за долгое время она ощутила умиротворение. Голова приятно кружилась. Ненависть к Снежане стала размытой и напоминала туманную дымку. Руслан вернулся, ему нужны ее участие и поддержка, и она протянет ему руку. «Все правильно, – прошептала Тамара. – Все правильно!»

Руслан спал. Она поднялась и укрыла его пледом. Постояла и пошла в спальню. Включила свет, закрыла дверь, села у туалетного столика. Достала из шкатулки колье с синими камешками, надела. Рассматривала себя в зеркало и думала, что изумруды подходят ей больше: ее рыжие волосы и веснушки делаются ярче, а глаза зеленеют как… как ряска на пруду! Она сделала себе подарок на прошлый день рождения: серьги с крошечными зелеными камешками. Но синие камни тоже красиво…

Адрес был незнакомым, и мужчина заколебался: открыть или сразу в спам? Открыл. Там было всего несколько слов: «Я знаю про тебя. Смотри». И файл. Он пожал плечами, сглотнул невольно и собирался уничтожить послание, но рука остановилась в воздухе. Поколебавшись, он открыл файл. Там были две фотографии. На одной в слабом свете от включенного ночника – матового шара – спящая на кровати женщина и стоящий у кровати мужчина. На второй – тот же мужчина, нагнувшись, с силой удерживает подушку на лице женщины; виден его оскаленный рот и упавшие на лоб прядки волос.

Он почувствовал мгновенную сухость во рту, сердце пустилось вскачь и замерло; голова стала невесомой, а спина покрылась испариной. Он смотрел на фотографии, бессмысленно перескакивая с одной на другую, снова и снова… бесконечное число раз. Облизывая пересохшие губы, снимая со лба несуществующую паутинку, тыча одеревеневшим пальцем туда-сюда снова и снова, пытаясь понять, что это. Он воскрешал в памяти детали той ночи, шаг за шагом, до мельчайших подробностей! Там никого не было! Он открыл дверь своим ключом, бесшумно добрался до спальни, тронул полузакрытую дверь, вошел. Он ненавидел спящую женщину, свою будущую жертву, повторяя: она виновна в том, что ему приходится…