не только как результат, но и как процесс перманентных преобразований традиционной культуры в современном обществе, что позволяет нам выявить причины изменений современной игровой культуры, в которой (как и в культуре в целом) «разнородные феномены социальных, экономических и политических отношений редуцировались к культурным различиям», по определению культуролога Р.З. Хестанова [Хестанов 2013: 41].

Прежде всего, мы обращаем внимание на то, что культурное наследие включает в себя частное и общее. Частное представлено авторскими произведениями, которые могут быть признаны национальным достоянием и в этом качестве символически национализированы. Это происходит в случае широкого признания авторских произведений, когда к имени автора патетически добавляют его национальность, причем обязательно вместе с каким-нибудь эпитетом: великий русский художник, выдающийся армянский композитор, знаменитый грузинский скульптор, прославленный латышский балетмейстер и др. Общее в (нематериальном — согласно темы нашего исследования) культурном наследии выявляется и верифицируется специалистами по этнографии и фольклору на предмет соответствия рассматриваемого объекта исторической традиции изготовления (ремесла и промыслы), исполнения (песен, танцев, эпоса) или совершения (обычая, обряда, церемонии) чего-либо.

Национальный статус возносит автора или традицию на самый верх значимости в иерархии культурных ценностей и легитимирует его в качестве субъекта национальной гордости. Коллектором таких субъектов выступает министерство культуры, формирующее реестр наследия — этого символического капитала в состязательном поле статистики и количественных показателей развития индустрии культуры разных стран. Для России такими субъектами национальной гордости стали русский балет, русская литература, русская музыка и др. Перечень культурных достижений может быть существенно расширен за счет включения в него не относящихся к отрасли культуры феноменов, таких как русская баня, русская кухня, русская тройка (как уникальный способ передвижения) и других, а применительно к теме нашего исследования — русский кулачный бой, русские шашки и другое.

Важно отметить, что национальное в культурном контексте часто тождественно этническому в полиэтничных по составу населения странах — Бразилии, Великобритании, Испании, Канаде, России, Франции и других. В этих странах национальное представляется не только как культурный капитал гражданских наций, но и совокупностью квазинациональных культурных достижений этнических групп населения. Такое стремление представлять интересы всей гражданской нации обусловлено «принципом международного права, отраженным в многочисленных декларациях и хартиях по вопросам суверенитета и самоопределения», в котором содержится «дефиниция народа как субъекта самоопределения, именно как “демоса”, а не “этноса”, то есть как территориальной, а не этнической общности», — констатирует академик РАН В.А. Тишков [Тишков 2016: 17].

Однако в последнее время полиэтничный подход в репрезентации культурного наследия все чаще приводит к культурным конфликтам и требованиям к национальным правительствам предоставить как можно больше культурной автономии национальным меньшинствам. Так спортивные соревнования и творческие конкурсы уже проводят под собственными флагами в Каталонии, Татарстане, Шотландии, Якутии и других автономных регионах. Право выступать в Кубке УЕФА отдельно от Великобритании получили Северная Ирландия, Уэльс и Шотландия и отдельно от Дании — Фарерские острова.

Но вызовы культурной автономии — не единственная проблема в области культуры концепта полиэтнических национальных государств. Культурный конфликт вызывает и квазинациональное масштабирование, как в случае с якутскими или татарскими национальными видами спорта в России. С одной стороны, национальные виды спорта создаются для сохранения культурных традиций конкретных этнических групп (далее будут представлены выводы, опровергающие возможность достижения таких целей), но в случае получения государственной аккредитации Минспорта России у общероссийских спортивных федераций этих видов спорта возникает обязанность их пропорционального развития не менее, чем в половине субъектов Российской Федерации. Реализация таких требований федерального закона N 329-ФЗ «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» [Закон о спорте] приводит к серьезным культурным противоречиям, которые создают неразрешимые вопросы, отнюдь не риторического свойства: зачем в Твери или Туле современные якутские практики физической активности, создающие дивергенции в локальной культуре? А главное — готовы ли русские или другие народы России признать и субъективизировать якутские национальные виды спорта в качестве квазинациональных и при том конвергентных культуре русского суперэтноса?

Еще больше обостряет проблему практика организации турниров в Российской Федерации по национальным видам спорта Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и других бывших республик СССР Средней Азии. В качестве иллюстрации можно привести ранее упомянутую череду конфликтов по всей стране после проведения киргизами турниров по конной игре кок-бору.

Согласно нашим исследованиям, решение проблем потенциальных культурных конфликтов может быть найдено в пост-мультикультурализме, когда гармонизация культурных различий достигается не снятием, а искусственным созданием границ в зонах конвергенции. Такими границами становятся:

— локализация, выраженная в ограничении ареала распространения традиционных практик в местах бытования, и

— герметизация, выраженная в ограничении участия в этнокультурных мероприятиях только зарегистрированных членов локальных сообществ или национальных культурных автономий.

Предложенный подход искусственного ограничения диалога культур позволяет сохранить фундаментальные права народов на самобытность и свободу самовыражения, обеспечивая социальную дистанцию ради снижения рисков культурного конфликта, возникающего в процессе восприятия чужих традиций. Методика такого подхода был разработана автором, а затем опробована и изучена в ХМАО-Югре при организации традиционных игр русского народа, народов хантов и манси, татар и башкир [Кыласов, Гуреева, Редькин 2016]. По результатам имплементации этой модели в 2011–2018 гг. были разработаны рекомендации, на основе которых внесены дополнения в целый ряд положений и календарных планов Департамента культуры ХМАО-Югры, Департамента недропользования и природных ресурсов ХМАО-Югры, Департамента общественных и внешних связей ХМАО-Югры, Департамента физической культуры и спорта ХМАО-Югры24.

В ходе изучения обратной реакции на герметизацию мероприятий внутри местных сообществ было установлено, что сохранение наследия служит не только проявлению культурной автономии, но и декларации исключительных прав на субъекты наследия. При этом важно отметить, что было выявлено ревностное восприятие своего наследия со стороны молодых наций и отдельных этносов, этот процесс сопровождается беспрестанными попытками совершенно неисторичного усиления культурных различий. Так произошло со спортизацией правил одной и той же (уже упомянутой нами) традиционной игры козлодрание, которая в Кыргызстане называется кок-бору, в Казахстане — кокпар, в Узбекистане — купкари. В исторической ретроспективе — это была одна и та же игра, но сейчас есть национальные версии, имеющие ярко выраженные различия.

Самое большое удивление в этой связи вызывает тот факт, что автохтонная версия кок-бору осталась без внимания, когда по заявке Кыргызстана в Список НКН ЮНЕСКО была внесена игра с авторскими правилами, которые разработал киргизский кинорежиссер Б. Шамшиев (1941–2019) специально для своего дипломного научно-популярного фильма «Манасчы» (1965) о сказителе киргизского эпоса «Манас» поэте Саякбае Каралаеве (1894–1971). Именно эти правила были приняты Международной федерацией кок-бору (1996), учредителем и первым президентом которой стал сам Б. Шамшиев.

Аналогичным образом провели модернизацию козлодрания и в Казахстане, осовременив традиционные правила. Наличие двух модифицированных версий привело к предсказуемому конфликту национальных федераций Казахстана и Кыргызстана и последовавшему обоюдному